Уже после сдачи Смоленска он пишет, что в случае если древняя русская столица станет добычей Наполеона «народ русский, следуя правилу не доставаться злодею, обратит город в пепел и Наполеон вместо добычи получит место, где была столица.» Кутузов сначала сообщил Ростопчину, что он будет защищать Москву, а потом решил ее сдать без боя. Приняв это решение он не счел нужным своевременно известить об этом Ростопчина.
«Кутузов уверял Ростопчина, что Москва не будет отдана врагу».
«Граф Ростопчин получил уведомление о намерении Кутузова отдать Москву без боя за несколько часов до появления французов в виду города».
«Моя мысль поджечь город до вступления в него злодея, пишет 11 сентября 1812 года Ростопчин жене, — была полезна, но Кутузов обманул меня! Было уже поздно».
Через два дня в письме к Императору Александру I, Ростопчин снова обвиняет Кутузова в том, что он не предупредил его своевременно о сроке оставления Москвы.
«Скажи мне два дня раньше, что он (Кутузов) оставит я бы выпроводил жителей и сжег ее».
Г-н Власенко, как и большинство писавших до и после него, старается доказать, что Москва подожжена была не по приказанию Ростопчина, а что она сгорела сама в результате неосторожности французских солдат. Доказывается это вопреки свидетельству французов, что когда они входили в Москву, Москва уже горела.
Когда Кутузов отступил из Москвы, замыслы Наполеона, русских масонов и якобинцев казалось были на грани осуществления.
Вот Наполеон входит в Москву, к нему являются русские масоны и якобинцы и он создает из них покорное «побежденное русское правительство», но благодаря героическим мерам, предпринятым графом Ростопчиным, разгадавшим политический замысел Наполеона и русских масонов, Наполеону не удалось выполнить свой план.
Оставление Москвы жителями произвело сильное впечатление на вступившую в нее армию Наполеона.
Французы были не только изумлены, но и почувствовали страх перед решительностью своего противника.
«Наполеон призвал Дарю, — пишет граф де Сегюр, — и воскликнул:
«Москва пуста! Какое невероятное событие. Надо туда проникнуть. Идите и приведите мне бояр»! Он думал, что эти люди, охваченные гордостью или парализованные ужасом, неподвижно сидят у своих очагов, и он, который повсюду встречал покорность со стороны побежденных, хотел возбудить их доверие тем, что сам явился выслушать их мольбы. Да и как можно было подумать. что столько пышных дворцов, столько великолепных храмов, столько богатых складов было покинуто их владельцами, подобно тому, как были брошены те бедные хижины, мимо которых проходила французская армия.
