Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем, Рассудку вопреки, наперекор стихиям, Движенья связаны, и не краса лицу; Смешные, бритые, седые подбородки!
Как платья, волосы, так и умы коротки!..
Ах! Если рождены мы все перенимать, Хоть у китайцев бы нам несколько занять Премудрого у них незнанья иноземцев.
Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный, бодрый наш народ Хотя по языку нас не считал за немцев».
И вот, Чацкого, настоящего консерватора, охранителя древних русских традиций, Фамусовы — охранители «устоев» возникших в результате революции Петра I, объявляют сумасшедшим и карбонарием, ниспровергателем основ. Подобные явления в «национально-консервативном лагере» эмиграции происходят и в наши дни. Стоит только кому-нибудь из монархистов, подобно Чацкому сказать правду о трагических последствиях деятельности Петра I и Екатерины II, как современные Фамусовы начинают вопить:
«…Ах! Боже мой он карбонари.
…Он вольность хочет проповедать!.
…Да он властей не признает.» Эти седовласые дети до сих пор не задумываются над вопросом, почему это большевики разрушили памятники всем русским царям, а вот памятники Петру I и Екатерине оставили.
Также, как эти горе-консерваторы, до сих пор серьезно воображающие себя «хранителями истинного русского духа» никак не могут понять, что задача спасения духовного авторитета русского православия и самодержавия значительно важнее спасения авторитета отдельных русских монархов, которые разрушая православие и дело русского самодержавия своими действиями, положили начало разрушению русской монархии, чем воспользовались масоны и все остальные враги русской монархии.
Не только один Александр I дает пример распада традиционного монархического сознания. Мы находим его даже у одного из наиболее ярких представителей русского духовного возрождения, как у Карамзина. Карамзин писал И. И. Димитриеву «по чувству я остаюсь республиканцем, — но при том верным подданным русского царя».
Воскрешая, как историк, убитую при Петре I идею священного характера царской власти, Карамзин тем не менее писал кн.
Вяземскому: «Я в душе — республиканец и таким и умру».
