«…Дружба Петра с иноземцами, эксцентричность его поведения и забав, равнодушие и презрение к старым обычаям и этикету дворца, вызывали у многих москвичей осуждение — в Петре видели большого греховодника».
И надо сказать, москвичи имели право так думать.
Немецкие кафтаны, пьянство с иностранцами, дикие выходки, все это москвичи расценивали как ребячью блажь. Надеялись, что когда юный царь женится — то он остепенится. Но и женитьба не положила конец недостойному поведению царя. Как мы увидим дальше, Петр заимствовал в Кокуе, а позже в Европе, главным образом ненужное для России, а то, что он заимствовал полезного, благодаря насильственным и жестоким мерам, он тоже превращал только во вредное для России и русского народа.
«Ненависть к Москве, — законно утверждает И. Солоневич в «Народной Монархии», — и ко всему тому, что связано с Москвой, которая проходит через всю «реформаторскую» деятельность. Петра, дал, конечно, Кокуй. И Кокуй же дал ответ на вопрос о дальнейших путях. Дальнейшие пути вели на Запад, а Кокуй был его форпостом в варварской Москве. Нет Бога кроме Запада и Кокуй пророк Его. Именно от Кокуя технические реформы Москвы наполнились иным эмоциональным содержанием: Москву не стоило улучшать — Москву надо было послать ко всем чертям со всем тем, что в ней находилось, с традициями, с бородами, с банями, с Кремлем и с прочим.» Юность, проведенная среди иностранного сброда в Кокуе привела к тому, что в Петре Первом, по характеристике Ключевского «вырастал правитель без правил, одухотворяющих и оправдывающих власть, без элементарных политических понятий и общественных сдержек».
Петр Первый, как мы видим из характеристики основных черт его личности, Ключевским, — не мог иметь и не имел стройного миросозерцания. А люди, не имеющие определенного миросозерцания, легко подпадают под влияние других людей, которых они признают для себя авторитетами. Такими авторитетами для Петра, как мы видим, били Патрик Гордон и Лефорт, влияние которого на Петра, как признают все современники, было исключительно.
Петр не самостоятельно дошел до идеи послать все московское к черту и переделать Россию в Европу. Он только слепо следовал тем планам, которые внушили ему Патрик Гордон и Лефорт до поездки заграницу и различные европейские политические деятели, с которыми он встречался в Европе.
Политические деятели Запада, поддерживая намерения Петра насаждать на Руси европейскую культуру, поступали так, конечно, не из бескорыстного желания превратить Россию в культурное государство. Они, конечно, понимали, что культурная Россия стала бы еще более опасна для Европы.
