— Помню, Степаныч, помню, — заверил его Рустем, — как я могу забыть? Приготовил для тебя отличное мясо. Саид, — окликнул он своего подручного, — принеси мясо для господина Степаныча! Оно там, ты знаешь, на полке лежит.
Парнишка безмолвно удалился и через минуту вернулся с большим полиэтиленовым пакетом.
— О, сразу видно, что хорошее мясо! — плотоядно усмехнулся Степаныч, взвесив пакет на руке.
— А как же, — протянул в ответ Рустем. — Хорошему человеку — хорошее мясо. Мы к тебе, Степаныч, со всем уважением.
— Так и надо, Рустем, так и положено! Весь мир, Рустем, на уважении держится! — веско проговорил Степаныч и покинул магазин.
— Василий, ты мясо не забыл? — донесся из кухни трубный голос, способный разбудить мертвого.
— Не забыл, Нина Ивановна, не забыл! — отозвался лейтенант с нехарактерной для него робостью.
Дело в том, что трубный голос принадлежал его теще.
Лейтенант Василенко, более известный в узких кругах как Степаныч, был человек суровый и бескомпромиссный. Он умел внушать страх одним движением своих кустистых бровей, одним взглядом своих небольших, близко посаженных глаз, одним выражением своего широкого лица. Его боялись подчиненные и подопечные, его боялись владельцы малого бизнеса на подведомственной территории и мелкие правонарушители, случайно попавшие в поле его зрения. Его боялись даже некоторые сослуживцы. Но сам Степаныч боялся только одного человека на свете — свою тещу Нину Ивановну.
Теща его была женщина крутого нрава и могучего телосложения. От одного звука ее голоса у лейтенанта начинали постыдно дрожать колени, а на затылке выступала испарина.
— Не забыл, Нина Ивановна, — повторил Степаныч. Он проследовал на кухню и протянул теще увесистый пакет. — Очень хорошее мясо, специально для вас выбирали.
— Ну-ну. — Теща взвесила пакет на руке. — Вижу, что много, а хорошее или нет — это мы сейчас посмотрим. Сказать-то можно что угодно, а верить никому нельзя.
Она вытащила из пакета пергаментный сверток, положила его на стол и аккуратно развернула.
В ту же секунду глаза ее полезли на лоб, и Нина Ивановна издала высокий дребезжащий звук, нечто среднее между звоном разбитого хрустального бокала и визгом ошпаренного поросенка. Степаныч за долгие годы совместной жизни никогда не слышал такого звука от своей монументальной тещи.
— Что случилось, Нина Ивановна? — проблеял он, покрываясь холодным потом и предчувствуя худшее.
Теща пыталась что-то сказать, но могла только хрипеть, сипеть и кашлять. Наконец она нашарила стакан с холодной водой, выпила его одним глотком и вновь обрела свой могучий голос.
