— Я сказала — вон отсюда!!!
Видя, что я не слишком тороплюсь ей подчиняться, кухарка толкнула меня в грудь и замахнулась поварёшкой, с которой свисали капустные водоросли.
Мне пришлось выскочить во двор. Кухонная дверь с грохотом захлопнулась перед моим носом.
Ишь, какие мы тут все с гонором! Может мне и Дружка следует величать по имени-отчеству?
Смертная скука, царившая в доме до моего ухода, до сих пор никуда не испарилась. Я прошёлся по комнатам в поисках чего-нибудь почитать, но кроме научных журналов и справочников ничего не нашёл. А такие вещи не для моего ума.
Я сел в кресло, прикрыл глаза и принялся обдумывать некоторые тезисы:
1. Сергей Сергеич увлечён наукой.
2. Тот же самый Сергей Сергеич живёт не по средствам, но взяток по основному
месту работы не берёт.
3. Следовательно, он имеет доход на стороне.
4. Вышеупомянутый Сергей Сергеич клепает какую-то неведомую машину.
5. Но сам эксплуатировать её боится.
6. Выходит, что он — учёный-маньяк; про таких периодически кино снимают.
7. Какого беса я сижу на этой даче?
8. Ответ неизвестен.
Когда я приступил к обдумыванию девятого тезиса, открылась входная дверь, и голос Петровича с порога позвал меня обедать. Я вышел во двор и пристроился к старику, мывшему руки хозяйственным мылом под рукомойником во дворе.
— Нинка чего-то на тебя злится, — поведал мне Петрович.
— Она не на меня.
— А на кого же? Со мной она нормально общается. Будешь, спрашивает, Петрович, обедать? Я говорю — буду. А она мне — ну позови тогда этого жеребца городского. Вот так. Выходит, что злится.
— Петрович, да с чего ты взял? Это у меня фамилия такая: Жеребец. Разве не звучит?
Петрович ухмыльнулся и потопал на кухню, а я двинул за ним.
Нина подала порцию Петровичу, затем грохнула миской с борщом передо мной и сказала:
— Жри.
— Тебе тоже приятного аппетита, — жизнерадостно сказал я.
Пока мы ели, Нина с Петровичем обсуждали последние известия. Получила продолжение история с Вахрамеевым, избившем жену. Из соседнего села приехал родной брат пострадавшей и пообещал преступнику все рога посшибать. Теперь Вахрамеев сидит в милиции, боится выходить, хотя его давно отпустили.
Интересно, откуда они всё это узнают? По радио им передают, что ли? И почему бы журналисту Саше не описать этот случай в своей газете?
— Человеку без рогов нельзя, — наставительно сказал я. — Человек без рогов — это…
— Да помолчи ты! — оборвала меня Нина.
Дальнейшие новости, обсуждаемые ею с Петровичем, были мне неинтересны. Я доел борщ, отдал должное вареникам со сметаной, запил всё это дело холодным компотом из вишен, отвесил Нине цветистый комплимент и собрался идти, но Петрович меня притормозил:
