Вспомнив Фло, или Мэв, или как там бишь ее, я бросилась в соседнюю комнату.
Да! Точно, как я и думала, – актриса оставила тарелку с недоеденными фруктами на ночном столике. Я позаимствовала десертную ложку и вернулась к мисс Уиверн.
Используя ложку как рожок для обуви, я сумела натянуть ботинок обратно на мертвую ступню.
Что-то мне подсказало, что надо бы и второй проверить, и я быстро стащила второй ботинок. Может ли во втором носке тоже найтись послание?
Не повезло. К моему разочарованию, второй ботинок был пуст, и я быстро натянула его обратно на ногу.
Довольно с нижних конечностей.
Следующий шаг – обнюхать ее хорошенько. Я по опыту знала, что яд может быть в основе любой кажущейся причины смерти, и не хотела рисковать.
Я обнюхала ее губы (верхняя, как я заметила, была обведена алой помадой шире контура, вероятно, чтобы замаскировать едва заметные усики, которые были видны только при очень близком рассмотрении), затем уши, нос, ладони, декольте и, насколько смогла, не потревожив тела, подмышки.
Ничего. Если не считать того, что она мертва, Филлис Уиверн пахла точно так же, как любой другой, кто несколько часов назад принимал ванну с ароматическими солями.
Должно быть, она сразу после представления пришла в спальню, сняла костюм Джульетты (он до сих пор разложен на кровати), приняла ванну и… что?
Я снова воспользовалась своим носовым платком, чтобы взять небольшую пробу грима, замеченного мною раньше, с задней части шеи. Измазавшая белый лен краска выглядела как перемолотый в пыль красный кирпич.
Я уделила особенное внимание ее ногтям, покрытым сверкающим алым лаком, подходящим по цвету к помаде. Лунки образовывали голые серовато-белые полумесяцы, куда не был нанесен лак. Фели тоже красила так ногти[37], и у меня внезапно мурашки по телу пробежали.
Спокойно, старушка, сказала я себе. Это всего лишь смерть.
У Филлис Уиверн определенно не было таких ярко накрашенных ногтей на сцене. Наоборот, если не считать пощечины, ее интерпретация Джульетты была известна своей подчеркнуто деревенской простотой. Настоящей Джульетте, в конце концов, было не больше двенадцати или тринадцати лет, по крайней мере так утверждала Даффи.
«Если бы не ты, – однажды загадочно заявила она, – на мой балкон мог бы забираться Дирк Богарт прямо сейчас».
Филлис Уиверн, по контрасту, было пятьдесят девять. Она мне сама это сказала. Как она умудрялась скрывать сорок пять лет под огнями рампы – это просто чудо.
