Даже после смерти в Филлис Уиверн было что-то экзотическое, хотя через двадцать четыре часа в ее теле начались неизбежные химические процессы распада и кожа приобрела серовато-восковой оттенок.
Ужасающая бледность кожи – если не считать загримированного лица – придавала ей вид кинозвезды из эпохи немого кино, и на секунду у меня снова появилось то же ужасное чувство, как прежде: что она изображает из себя статую, как я, бывало, делала с Фели и Даффи до того, как они стали меня ненавидеть, что через миг она чихнет или глубоко, со свистом втянет воздух.
Но ничего подобного, разумеется, не случилось. Филлис Уиверн была неподвижна, как дверной молоток.
Я начала осмотр снизу вверх. Подняла подол ее тяжелой шерстяной юбки и сразу же заметила, что ее лодыжки опухли и раздулись над тяжелыми черными грубыми ботинками.
Грубые ботинки? Это явно не ее!
Воспользовавшись носовым платком, чтобы не оставить отпечатков пальцев, я стянула один ботинок с ее ноги… медленно и осторожно, обращая особенное внимание на то, как толстый белый гольф сильно сбился в районе подъема ступни.
Как я и подозревала, ботинки надели ей на ноги после смерти.
С особенной осторожностью я скатала вниз гольф и сняла его. Ее ступня опухла и потемнела, покрывшись синяками из-за застоявшейся крови. Накрашенные ногти выглядели ужасно.
Я вернула на место гольф, легко скользнувший по ее холодной плоти.
Снова надеть обувь, однако, оказалось не так легко, как снять; одеревеневшие пальцы просто не хотели втискиваться в ботинок. Это трупное окоченение?
Я снова стащила ботинок и засунула пальцы внутрь. Там что-то было в районе носка… похоже на бумагу.
Станет ли кто-то столь же богатый и знаменитый, как Филлис Уиверн, покупать обувь настолько большую по размеру, что придется набивать носки бумагой, чтобы ее носить?
Вряд ли. Пальцем я выудила шарик и развернула его.
Это оказался обрывок бумаги с отпечатанным названием сверху: «Отель “Кора”, Аппер-Вобурн-плейс, Лондон, WC1[36]».
На нем красными чернилами были нацарапаны слова:
«Должна ли я сказать Д.?»
Черт бы побрал ее почерк (если это ее)! Или это «Должна ли я сказать Ф.»?
Бумага была оторвана по диагонали от угла, прямо по инициалу, и последняя буква могла быть какой угодно.
Д – Десмонд? Д – Дункан? В – Вэл? Или Б – Бан?
Нет времени на размышления и даже на ликование от обнаружения того, что упустила полиция. Я засунула бумажку в карман кардигана для последующего исследования.
Я снова попыталась натянуть ботинок, но из-за опухших ног это было все равно что пихать конечности слона в пуанты.
