– Мой муж не согласится. И все из-за этих гадких сплетен! Пересуды об отце Биссете, причем совершенно беспочвенные, коснулись и нас. Несчастный имел неосторожность быть слишком любезным по отношению к дамам своего прихода. Но в этом не было ничего дурного, ручаюсь! И все же Колен попросил меня не ходить на исповедь и воздержаться от знакомства с вами.
– Когда мсье де Салиньяк узнает меня лучше, он изменит свое мнение – по крайней мере, я на это надеюсь. В противном случае – и я об этом сожалею! – вам придется обратиться к кюре соседнего прихода.
Молодая женщина вздохнула и опустила голову. Шарваз, довольный своей последней репликой, отвернулся, пряча улыбку.
– Да, конечно, святой отец! – прошептала Матильда.
Заскрипела входная дверь, и по плиточному полу церкви загромыхали деревянные сабо. К исповедальне приблизился подросток.
– Ни о чем не тревожьтесь, мадам. И поставьте меня в известность, если отношение ко мне вашего супруга не переменится, – успел шепнуть отец Ролан.
Молодая женщина уступила мальчику место в исповедальне. Она пребывала в растерянности, поскольку так и не смогла составить определенного мнения о новом кюре прихода. «Я не скажу Колену, что ходила к исповеди, – подумала она. – С этим можно повременить».
В следующее воскресенье Матильда отправилась на мессу с сыном, потому что доктора позвали к пациенту. Шарваз послал ей все тот же пламенный, настойчивый взгляд, пусть и мимолетный. Она вздрогнула от удовольствия, и приятное волнение сделало ее еще прелестнее.
В церкви Сен-Жермен, в четверг 12 июля 1849 года
Ролан Шарваз терпеливо ждал в уже ставшем привычным полумраке исповедальни. За эти дни он сумел заручиться доверием прихожан, признания которых слушал рассеянно, а иногда даже посмеиваясь про себя. Молодые парни винились в том, что не могут совладать с вожделением, а вдовы, разумеется, жаловались на одиночество.
Сегодня он рассчитывал на новую встречу с Матильдой де Салиньяк. Он дважды видел ее с сыном, глядя в окно. Молодая жена доктора была очень хороша в светлом платье и шляпке, под зонтиком, защищавшим ее от солнца. «Не женщина – бриллиант! Красивая, жизнерадостная, грациозная и с виду – само благонравие!» – думал он. На самом же деле отец Ролан был уверен, что и ей приходится тщательно скрывать свою истинную натуру.
Как только в церкви послышались легкие шаги, по спине кюре побежали мурашки. Через мгновение он ощутил одуряющий аромат фиалок. Это она! Пышная юбка Матильды очаровательно шелестела, пока она усаживалась по ту сторону решетки.
