– А знаешь, Вика, почему меня это не удивляет?
– Почему? – буркнула она, не поднимая глаз.
– Потому что не одни они так себя ведут…
– Вели.
– Ну да… – мне стало не по себе. Смерть придавала трагическую завершенность даже глупому эксбиционизму и интернет-хвастовству.
– И еще смайлики и сердечки, – добавила Виктория многозначительно.
– Реально, чтобы разобраться в этом деле, тебе надо завести хотя бы «Контакт» или «Фейсбук», – заключил я, удивляясь ее совершенной невинности в вопросах интернет-общения.
– Попробую, – она растянула губы в усмешке, которую я зову железобетонной. Редкое умение, присущее из знакомых мне людей одной Виктории и молодому Арнольду Шварценеггеру времен «Терминатора». – Только от того, зарегистрируюсь я в сети или нет, правила общения не поменяются, – продолжала она все с тем же нездешним выражением лица. – Речевой акт не может произноситься в никуда. Если есть говорящий, должен быть и слушающий. Если есть пишущий, должен быть читающий.
Ответить я не успел. Молодая симпатичная блондинка мягко распределила мои волосы по плечам и застыла с вопросительно-милым выражением, ласково перебирая пряди маленькой белой ручкой. Интересно, это тоже была часть программы VIP?
– Как-то так, я думаю, – сказала Вика, передавая девушке раскрытый журнал. – Только ему не показывайте! Пусть будет сюрприз, – добавила она, а я, уже успевший кое-что понять про это царство феминистского произвола, подумал, что в случае чего всегда можно подстричься под ёжик и переложить вину на ближайший военкомат. Само собой, в нормальном времени и пространстве, без запахов укладок и лаков для волос, разговаривать с Викой придется серьезно, но сейчас, как поется в одной песне Гребенщиков: сила была на ее стороне.
Увлекаясь историей, я давно отметил моду на одежду и прически номером один в ряду необъяснимых исторических странностей. Хотя нет, мода все-таки номер два: сразу после той легкости, с которой эпохи гуманизма сменяются периодами мракобесия. Но мода – это тоже нечто: какие-то чужеродные образования, в отрыве от представлений о физиологии, как будто кутюрье являются на Землю из других галактик. То железными пластинами стягивали грудь, то шнуровали ребра, то вили прически-гнезда (и ладно бы для птиц). Теперь вот трусы, натирающие анус, каблуки, уродующие ступни… И все это – женская мода.
Мог ли я надеяться, что представительницы прекрасной половины, веками выбиравшие модную пытку, оставят меня в покое теперь? Теперь, когда я младший, а Вика старшая, я гость, а она – хозяйка, я благодарный ученик, а она опытный специалист, целый кандидат наук, я – бедный родственник, а она – благородная тетушка. Да, наверное, надо было сразу сказать, что Вика приходится мне тетей. А то получилось как-то загадочно в начале. Но я еще не очень опытный рассказчик, поэтому прошу прощения.
