— Не думал, что Поглощаев так легко расстанется с деньгами.
— Да, — ответил Кашлин, размышляя о чем-то другом. — В стране вырос новый тип жлоба-жадины — Поглощаев. Он жалеет все для других, чтобы уничтожать самому.
— Зачем же он нанимал частного сыщика?
— Я настоял, — сказал Кашлин. — Терентьевич доставал какую-то левую нефть для Югославии, а «Долина царей» была официальной «крышей» за посреднический процент. Милиция могла до этого докопаться, если бы всерьез занялась Шекельграббером и подняла документацию. Вот и пригласили вас.
— Все равно платить, — сказал я.
— Одно дело оплатить вас, другое — всю правоохранительную кормушку.
— Для этого Размахаева и просила меня подозревать Терентьевича?
— Почти, но велел ей я.
— А кто спрятал документы Поглощаева?
— Горчицын по моей подсказке, чтобы Поглощаев перепугался до смерти и чтобы активизировать вашу деятельность.
Меня отчего-то тоже потянуло на откровенность.
— Зря старались. Думаете, это я поймал Заклепкина? Это милиция, а я — подставка, создававшая видимость поиска Заклепкина вычислили в первый же день.
— Ну и правильно, — сказал Кашлин. — Идет перераспределение средств любыми немыслимыми способами. Сами видите, вся деятельность в стране — суета и только. И как ни крути, грабим мы собственное добро очень дружно и по взаимному согласию, только одни — по мере возможности, а другие посильно мозгам. Но смешнее всего смотреть на эти жалкие потуги сохранить и увеличить награбленное, вложить в какое-нибудь дело, которым заправляют такие же воры, но организованные в банду.
Мы выпили за помин души Шекельграббера.
— А старик еще жив? — поинтересовался я.
— Жив, но не выживет, потому что не хочет. Он умер вместе с партией в девяносто первом.
— А что будет с Размахаевой?
— Замуж Марина больше не выйдет. Я обрекаю ее быть моей любовницей до климактерического возраста за ошибки юности.
— Кажется, я понял: Заклепкин спал и видел дочь за Терентьевичем, Шекельграббер путался у всех под ногами и знал много компромата, а Кашлин собрал их в снежок, бросил в стену и ушел с Размахаевой в обнимку… Но ничего у вас не выйдет: во-первых, вы скоро сопьетесь; во-вторых, Размахаевой вашего кошелька надолго не хватит.
— Нет, я очень богатый. Могу подкладывать стодолларовые бумажки под ножки стола, чтоб не качался, — сказал Кашлин. Заберу свой пай из фирмы и уйду обратно в институт. Брошу пить и буду жить по Брэггу: питаться салатом, аплодировать каждому своевременному «стулу» и, глядя на двухнедельную мочу в баночках на подоконнике, радоваться, что осадок так и не выпал. Где, кстати, ваш друг из «Московского лесбиянца»? Он сулил мне экземпляр «Чудо голодания»…
