— Только старик с собакой, который и обратил внимание на труп в машине, — сказал Поглощаев.
— Со счета никто не пытался снять деньги? — спросил я.
— Это невозможно без хозяина, — ответил Поглощаев и посмотрел на меня, как на профана. Впрочем, вполне заслуженно: у меня никогда не было чековой книжки.
— Мы думаем, что действовал одиночка, спивающийся, но еще помнящий светлое прошлое. И кое-что знающий, потому что осторожный. Может быть, опустившийся бывший милиционер. У них ведь сейчас поветрие — в преступники идти.
Я кивнул, показывая, что принимаю к сведению и разберусь. Делать какие-либо выводы вслух мне не хотелось, не дай Бог совсем примут меня за дубиноголового. Они и так уж, по-моему, сомневались в правильности выбора.
— Не могли бы вы проверить всех милиционеров района, уволенных в последние годы за провинности, превышение и несоответствие? — спросил Поглощаев.
— Милиция это уже сделала, — сказал я, — но, конечно же, лучше перепроверить. У них своя гордость. Я только не пойму, зачем было убивать бедного Шекельграббера? Не мог он в последний момент выкинуть какой-нибудь финт? Например, напугать вымогателя до смерти.
— Может быть, из-за угла неожиданно вышел прохожий и убийца принял его за засаду, — сказал Кашлин.
— В таком случае он дал бы стрекача, а не тратил время на бессмысленное убийство, — сказал я.
Наконец-то Поглощаев согласно кивнул, признавая правоту моего суждения.
— Хорошо, — сказал я, — версию с одиночкой я отработаю. Какие еще есть соображения?
Компаньоны переглянулись.
— Рэкет? — намекнул я.
— С ними мы еще в первый день договорились! — махнул рукой Поглощаев.
— Конкуренты?
— Невозможно. У нас ноу-хау, хоть и пятитысячелетней давности, на которое к тому же никто не претендует.
— Месть из ревности?
— Вообще-то любовница у него была, но она незамужняя. Да и чего ее ревновать? Дура из дур, — сказал Поглощаев тоном самца, которому самому хотелось, да не досталось. — Хотя были и другие, и много, но к ним он относился, как к одноразовым шприцам.
— Одного раза для ревнивца вполне достаточно. А темные делишки?
— Исключено. Все-таки в одном кабинете сидим. Мы бы почувствовали, если б он начал работать только на свой карман.
— Кто из ваших сотрудников был в курсе, что у Шекельграббера украли документы?
— Да, пожалуй, все, — сказал Кашлин. — Все ему сочувствовали.
— Можно посмотреть личные дела?
— Мы их не заводили. Мы же не оборонный завод, а похоронное бюро.
— Тогда я попрошу написать мне небольшое досье на каждого.
