Он остановился в дверях, как будто голос матери его пугал. При его виде она замолкла. Глэдис обратилась к нему:
— Миссис Гарстон рассказывала нам про похороны королевы Виктории, — объяснила она, — это наверное было внушительное зрелище.
— Да, о да, внушительное, — буркнул он.
— Так расскажите нам, — сказала Глэдис, обращаясь к старой даме.
Но миссис Гарстон смотрела на Кройленда.
— Вы были там, — сказала она, как будто бы он был виновником этих похорон, — вы, ваш бедный отец и Альфред. Я это помню.
Кройленд откашлялся, а миссис Гарстон вытерла слезы.
— Все семейство! — сказала Глэдис, — как интересно! Откуда же вы смотрели?
Но миссис Гарстон только покачала головой.
— Не хотите ли сыграть в вист, мама? — спросил лорд Кройленд.
— О нет! — слабым голосом сказала миссис Гарстон.
— Никак не могу! — сказала мисс Морроу.
Тут Глэдис объявила, улыбнувшись лорду Кройленду, что она должна пойти поработать… Кройленд сел около матери и старался поддерживать разговор. Мая по мере сил ему помогала. Он мог быть грубым человеком, но, во всяком случае, он старался вести себя прилично, а эти две женщины обращались с ним, как будто его присутствие было оскорбительно. Она начинала чувствовать к нему симпатию. Он был с ними так кроток, и в то же время она была готова презирать его за долготерпение. Суровым тоном сиделки она наконец сказала миссис Гарстон, что ей следовало бы пойти лечь.
— О, неужели? — жалобно отозвалась та. — Все равно, когда я ложусь. Я никогда не засыпаю до утра.
— Как это ужасно, милая! — вздохнула мисс Морроу. — А я всегда просыпаюсь самым ранним утром.
— Тогда и вам следовало бы пойти спать, — сказала ей Мая.
— Правильно! — буркнул Кройленд. — Доброй ночи, мама. — Он поцеловал в щеку отвернувшуюся от него старуху. — Вы должны слушать мисс Дин. Доброй ночи, Фанни.
Укладывание миссис Гарстон было длиной историей. Мисс Морроу пришла к ней в комнату и никак не могла уйти. Она заставляла Джонс уносить и приносить всякие ненужные предметы. Всем усилиям Маи она противопоставляла пассивное сопротивление — все оказывалось ненужным, все делалось неправильно, все, что предлагалось, было так жестоко, но приходилось терпеть. Мая ушла к себе взбешенная.
Она уже начала раздеваться, когда дверь отворилась и вошла Глэдис. Она опустилась в кресло и закинула ноги через ручку. На ней было кимоно оранжевого цвета.
— Старуха действует вам на нервы? — спросила она. — Говорила она что-нибудь?
— Боже мой, нет. Ничего. Только она мученица, а я скотина, вот и все.
