— Одного? — и кивнул на жерло.
— Обожди! — приказал Горчаков. Повернувшись к Тропинину, спросил: — Последний раз спрашиваю — скажешь?
Тропинин с ненавистью взглянул на Горчакова.
— Вот второй! — кивнул на него Горчаков и быстро вышел.
Человека с носилок спихнули в печь. Вокруг него заклубилось пламя. Тропинин шагнул к носилкам, будто желая сам лечь на них, и вдруг со страшной силой обрушил на голову фашиста наручники. Тот замертво свалился на цементный пол. Тропинин прыгнул на него и тут же свалился от удара…
В тот день многие заключенные Майданека видели, как эсэсовцы проволокли русского в помещение охраны… Белые волосы закрывали его лицо.
Что было с ним после этого?.. Потянулись долгие, страшные дни, недели, месяцы, годы… Название последнего места заключения Тропинин узнал от американских солдат, занявших немецкий городок на западе Германии…
Вспоминая об этом времени, Борис Антонович не мог простить себе одного: как могло случиться, что он так размяк? Когда его выпустили из одиночной камеры, он забыл обо всем, кроме встречи со своими, с семьей, с сыном! Радуясь этому, он не обратил внимания, что за ним установлен негласный надзор, что его передвижение ограничивают. Одна мысль владела им: «Скоро увижу сына! Александр, Саша, Санек, тебе уже четырнадцать лет! Помнишь ли меня? Ты, сынок, думаешь, что я погиб, а я жив! Жив! И скоро увижу тебя!»
И седой, суровый человек радовался, как ребенок. А вокруг него снова собирались тучи.
Только в лагере для перемещенных лиц, в Берлине, Тропинин понял, какую непростительную ошибку он допустил. Теперь он искал выхода. Решал, как бежать из лагеря. Его письма не доходили до Советского Командования. Всех, с кем дружил Тропинин, при выписке из лагеря тщательно обыскивали. Значит, надо искать, кому доверяет комендант. Борис Антонович давно присматривался к немцу-переводчику Курту Винеру. Ему казалось, что последнее время переводчик ходит какой-то грустный, приглядывается к лицам перемещенных, словно отыскивая кого-то. Встретив бородатого старика, он, пораженный какой-то догадкой, долго стоял растерянный. Тропинин слышал, как Курт спросил старика, почему тот отказался уехать на родину: ты, мол, говорил, что хочешь в Россию? Слышал ответ и приметил, как глубоко задумался немец над словами старика, а потом недовольно кривил лицо, когда выступал прислужник компании металлургов, призывавший ехать за океан. Только поэтому Тропинин пошел вторично к помощнику коменданта, у которого переводчиком был Курт Винер, с требованием отпустить его из лагеря. При разговоре в комнате, где производили опрос, он разглядел на лице немца сочувствие к себе.
