— Га-га-га! Честное слово, вы мне нравитесь. Блестящий софизм! Га-га-га! Не ожидал, не ожидал…
Нос незнакомца качался из стороны в сторону, хлюпал, свистел и трубил.
Коротков покраснел в темноте: ему не понравилось непонятное слово. И было неясно, к чему клонит незнакомец, напустивший столько туману. Он почувствовал тревогу. Чем больше приглядывался к соседу, тем больше укоренялся в мысли, что сосед похож на театрального агента из подземелья, только нос чуточку повнушительней, чем у того пустобреха, торговавшего беспросветными лотерейными билетами.
Над садом горели круглые фонари, освещая мрак аллеи. Сосед выудил из кармана платок, благодушно высморкался. На платке отчетливо мерцал кабалистический знак непонятного содержания, будто вышитый фосфорными нитками. Иван Дмитриевич протер глаза, но знак — ворон-птица каркающая, — не исчез, а налился кровавым светом. Коротков содрогнулся и ощутил в душе легкое таяние чего-то важного, что берег от всех, и вдруг стал говорить, торопливо захлебываясь, о своей грешной жизни, беспутной годами, выдавая свои сомнения и затаенный плач. Каракуль сипел носом, кивал и все прекрасно понимал с опережением и убивал странно построенными фразами возражения. Иван Дмитриевич говорил, говорил, чувствуя, как ледяные иглы покидают сердце.
— Не горюйте, — сказал человек и аккуратно сложил страшный платок. — Никто сейчас не выполняет обязанностей своего бытия. Человеческий род неразумен. Утешьтесь, вы многое вынесли…
Иван Дмитриевич очнулся от наваждения, с испугом глянул на соседа: тот существовал в своем громадном пальто, и светящееся облако плыло над садом.
«Заболел я, что ли?» — уныло подумал Иван Дмитриевич и закурил дешевую папиросу. От табака ему стало легче.
— Продайте собаку, — неожиданно предложил незнакомец, — Она вам ни к чему, — и начертил тростью треугольник на снегу.
— Как это ни к чему? — встревожился Иван Дмитриевич, разгораясь неодолимой симпатией к приблудному псу.
— Конечно, ни к чему! Держать негде, знакомых нет, которые любят собак…
— Гм, — только и произнес Иван Дмитриевич со злобой. Он помнил, что ничего такого про собаку не говорил.
— Я хорошо заплачу, — настаивал старик. — Деньги вам нужны.
Он вытащил пухлый бумажник, извлек оттуда десятку и помахал ею в сумраке.
— Откуда вы взяли, что мне нужны деньги? — сухим тоном возразил Иван Дмитриевич.
— Право, я давно ищу такую собаку. Я одинок… — жалобно застонал старик и надавил палкой землю.
