На лице ее отразилась целая буря чувств от непонимания до отчаяния. Спустя пару мгновений, Дея взяла колечко в руки и, прижав его к груди, горько заплакала. Слезы градом катились из прекрасных глаз, оставляя мокрые дорожки на ее щеках.
— Папа, — прошептала девушка, протягивая руки к старику, но тот лишь отвернулся, неверным шагом направляясь к двери. Он ни разу не оглянулся, а Дея все звала его, рыдая в голос. Мне было нестерпимо жаль эту глупую девчонку, но она, без сомнений, заслужила все, что произошло. Взглянув на нее в последний раз, я вышла на улицу.
* * *
С Шилком мы расстались у дворца. Ламирр выделил ему сопровождающего, и старик, обняв меня на прощание, не оглядываясь поплелся прочь. Я смотрела ему в след и ненавидела Дею, я вспоминала Дею и ненавидела эльфов…
По дворцу мы шли молча, у меня не было никакого желания разговаривать, да и Принц хранил молчание. У самой двери моих покоев Ламирр неожиданно резко обернулся и, глядя мне в глаза, сказал:
— Это не твой мир, смертная. Здесь все не так, как…
— Я понимаю, — спокойно голосом оборвала я его на полуслове. — Я все понимаю.
Повторила я, и захлопнула дверь перед его носом. Прислонившись к стене, и закрыв глаза, я пыталась разобраться с тем, что творилось в моей душе. Могла ли я осуждать нравы, устоявшиеся в этом мире за многие тысячелетия? Нет, однозначно. Но от осознания этого мне не стало легче. С того самого момента, как я очутилась здесь, я не увидела от светлых ничего, что могло бы возвысить их в моих глазах. Просто кучка самовлюбленных павлинов, считающих себя венцом творения. Возможно, так и было изначально, но нерадивые Творцы даровали этим созданиям непомерную гордыню, которая с течением времени породила чувство вседозволенности. Даже освобождая пленников, Ламирр преследовал свою цель — мое беспрекословное подчинение приказам, что отнюдь его не красило.
Упав на кровать и обняв подушку, я тихо заплакала: мне было невероятно жаль старика, обреченного на одиночество, настигшее его на склоне лет. Кто похоронит его, когда придет время, кто заплачет по нему? Я люто ненавидела и презирала светлых, понимая всю глупость своих чувств, но не в силах смириться. Так я и заснула, вымочив подушку слезами.
А вечером Ламирр принес известие: Дея сбежала сразу же после ухода своего отца. Что ж, теперь ее черед страдать, до конца дней обвиняя себя в глупости и предательстве. От этой мысли мне стало горько, но последующие события напрочь вытеснили печальные воспоминания из памяти, оставив лишь образ ехидно ухмыляющегося старика, который так же со временем помутнел, а затем и вовсе исчез.
