Партизаны, которые в это время занимались своими делами, услышав Сережкин голос, обступили чтеца.
— В течение ночи на семнадцатое июля, — продолжал Сережка, — наши войска вели бои с противником в районе Воронежа.
На других участках фронта существенных изменений не произошло.
— Молодцы, елки-каталки! — одобрительно произнес Поле-тайкин. — Дуй дальше, Сергунька.
— Не Сергунька, а боец Корнилов, — насупясь, возразил Сережка. — И потом, в настоящей школе учителям не положено так выражаться.
В землянке грохнул взрыв смеха. А Николай Румянцев, стоящий сзади Полетайкина, не упустил случая, съязвил:
— Ты его, Сереж, поучи. Учителя своего. А то он дюже грамотный. Научит какой-нито неродной речи, что потом родная мать ремнем не разучит.
— Румянцев, прикуси язык, — цыкнул Полетайкин, а обратись к Сережке, приложил руку к груди: — Эх, милый ты мой! Извини! Это я от полноты радости. Катай дальше.
Сережка, чувствуя, что его чтение всех захватило и все партизаны слушают его с большим интересом, все так же громким голосом продолжал читать:
— На одном из участков полк вражеской пехоты атаковал нашу часть. Наши бойцы подпустили гитлеровцев на близкое расстояние, а затем открыли огонь из минометов, пулеметов и винтовок. Потеряв свыше восьмисот человек, противник отступил. Преследуя немцев, наши танки ворвались в населенный пункт, уничтожили две артиллерийские батареи, семь станковых пулеметов, три бронемашины и истребили свыше двухсот гитлеровцев.
— Молодец, Корнилов… Грамотно читаешь. Ставлю тебе хорошо, — довольный собой, бодро сказал Полетайкин.
В это время в землянку вошел Гордеев. Он присел у входа и молча стал слушать.
Полетайкин достал кисет, свернул козью ножку и с наслаждением закурил — серо-синяя струйка дыма поднялась над ним.
— А в школе, между прочим, курить воспрещается, — отмахиваясь от дыма, наставительно сказал Сережка.
И вновь на его слова партизаны отозвались дружным хохотом, а Николай Румянцев вставил:
— Так его, Сереж. Поучи учителя, как себя в школе вести надо.
— Ты уж не обижайся, сынок, — сказал Полетайкин. — Это я от волнения, что вот и наши промеж глаз фашисту хряснули. По всему видно. А смолить я покуда не стану. Погожу. Читай дальше.
— Калининский фронт. Семнадцатое июля, — продолжал читать Сережка. — По телефону. От наш. корр. — Тут он споткнулся, вопросительно посмотрел на Полетайкина. — Что такое «наш. корр.»?
Но Полетайкин и сам не знал, из затруднения обоих вывел Гордеев.
