Так вот, к Тингли Челлу я тоже изо всех сил старался относиться как можно лучше. И тогда сумел сдержать злость, ни слова не сказал, все внушал себе: "Ты - пилот, и ты обязан..." Но если до конца честно, то было мне его жаль он ведь многое мне рассказал о себе.
Зато Виктор Горт не стал щадить Практиканта.
- Любопытствуете, как в случае чего разделимся мы? - спросил в своей обычной манере. - Знаете, в подобных ситуациях опасно делать прогнозы... И, кроме того, чтобы решаться па это, надо быть очень уверенным в себе самом. Затем прямо сказал: - Вы - уверены?
По всему было видно: сейчас Тингли вспылит, сейчас он наговорит голографу такого, что навсегда у любого из нас отобьет охоту сомневаться в его достоинствах.
Но он не вспылил. Наоборот, поник как-то, стушевался, ни слова не произнес... Тогда заговорил я, и руководили мною горячее желание смять, уничтожить возникшую в каюте удручающую всех нас неловкость, а также упомянутое чувство жалости к Практиканту, в этот момент особенно сильное.
- Мне кажется, - заявил я как мог беззаботно, - конфликт лишен почвы. Никакого "в случае чего" не может быть, я абсолютно в этом не сомневаюсь! А вообще-то время позднее... Простите! - сделал вид, что подавил зевок. Стоит ли волноваться на ночь глядя?
- Конечно, Бег, конечно, - Кора одарила меня ласковым взором. - Зачем думать и говорить о нехорошем!
- Какая разница - думать, не думать, говорить, не говорить? - мрачно вопросил Рустинг. - Все равно в конце пути каждого из нас ожидает...
Впервые я увидел Петра Вельда таким.
- Довольно! - тяжело опустил он свой громадный кулак на стол. Предоставляемой мне Космическим уставом - в настоящих условиях неограниченной - властью я запрещаю вам, Сол Рустинг, такого рода речи как вредные, упадочнические, разлагающие и опасные! Считаю долгом поставить вас в известность, что в Уставе есть статья, предусматривающая превентивные меры, которые в аналогичных случаях может и даже обязан предпринять руководитель во имя общих интересов. Астропилот Бег Третий подтвердит, если надо, мои полномочия... - Он тяжело поглядел в сторону Рустинга. - Полагаю, однако, что в последнем нет необходимости.
Даже сегодня, сравнивая этот инцидент со всем трудным и страшным, пережитым нами в дальнейшем, я считаю его самым мучительным. Потому что тогда убедился и запомнил навсегда: проявление власти в форме угрозы неотделимо от унижения - естественно, для того, против кого власть направлена. Сол Рустинг испугался, испугался в самом прямом, постыдном смысле слова, он даже непроизвольно прикрылся маленькой лапкой, словно ожидая удара, съежился весь, снизу затравленно смотрел на "космического мусорщика"... Вельд был предельно неприятен мне в эти тягостные мгновения, хотя я знал, что он прав.
