Обозленные попустительством нового князя, горожане не выдержали, и в городе вспыхнул бунт. Двор тысяцкого разгромили, побили челядь, а сам Стужайло спасся только тем, что зарылся в огромную кучу навоза, копаться в которой народ побрезговал. Выбравшись ночью на волю, Стужайло кинулся вдогонку за князем. Ярослав пытался вернуться в город, но ему не открыли ворота и потребовали клятвы, что он заменит Стужайло другим тысяцким, причем по выбору самих горожан.
Ярослав, не выносящий никакого противоречия, пришел в ярость.
– Эти смерды мне условия ставят! Мне! Свинячьи дети, да пошли они все на… – кричал он, и княгиня Аграфена морщилась и зажимала уши, но не уходила. – Мне ставят условия, чтобы я принимал их собачьего тысяцкого! Может, они еще и князя сами захотят выбрать, рыла вонючие! Всех в железо закую, всех хвалисам продам! С землей сровняю!
Однако бранью пробить стены Белза не получилось. Прихватив с собой воняющего навозом тысяцкого, Ярослав был вынужден с позором отступить и уехать к брату в Звенигород. С тех пор Стужайло уже два раза побывал в бане, но князь по-прежнему отказывался сидеть рядом с ним и брезговал даже смотреть на него. Вот и сейчас, когда Стужайло явился уже после третьей тщательной помывки, благоухая квасным духом и березовым листом, князь Ярослав не позволил ему явиться пред очи. Да и надобности не было, поскольку он уже сам все изложил.
– Надо, брате, войско собирать, показать этим стервецам, кто в волости хозяин! – требовал Ярослав. – Завтра же вече созывай, чтоб дали войско!
– Да, да, будет вече, будет! – успокаивал его Владимирко, весьма озабоченный. – Давай-ка покушай пока, ведь целый день, поди, с седла не слезал. Княгиня, душа моя, прикажи, чтоб подавали. Что там Сугревка копается?
* * *
Всю ночь Владимирко не спал, раздумывая, как помочь брату. Собрать войско Звенигорода для похода на Белз будет не так легко – ведь он не сможет позволить ни себе, ни боярам, ни простым ратникам-ополченцам грабить волость Ярослава. С чем тот потом останется? Да и знакомить звенигородцев с требованиями Белза ему представлялось опасным – а вдруг они тоже захотят назначать себе тысяцких сами? Нужно придумать какие-то другие, убедительные и безопасные основания для похода.
И с этой задачей он справился. При всем своем благочестии Владимирко обладал изворотливым умом и той убежденностью, что за его преданность Бог всегда на его стороне, которая может завести очень далеко от заповедей.
