— Сегодня ночью пойдем к ним, — предложил Габриель. Из кармана он достал большую гайку и подбросил ее высоко в воздух.
— Но папа сказал, что сам позовет нас, — заколебался Йожо.
— А что, если о нас в этой суматохе забыли, а? — не согласился с ним Габо. — Ты ведь сам сказал, что, может, они уже сражаются. Надо идти — и все!
Йожо сразу даже как-то не смог ответить. Он столько мечтал об этой минуте. Столько ждал ее — и вдруг ему стало тяжело на душе.
Габо заметил, что Йожо какой-то сам не свой. А вдруг этот балбес раздумает? И сердце у него оборвалось.
— Послушай, Йожо, как здорово будет! Автомат, гранаты!..
Йожо пришел в себя. Не хватало еще, чтобы Габо над ним смеялся! Да и что здесь делать? И отец там, и Никита, а если дадут пострелять из автомата, о чем еще мечтать. И все-таки сердце у него снова сжалось. Мама… Она останется одна. А что она скажет, когда узнает, что он уходит? Удрать? Ночью открыть окно и исчезнуть? Но это еще хуже, она последнее время много плачет. «Ладно, что-нибудь придумаю…»
Решили выйти в десять вечера. Дорогу знают, а сейчас полнолуние — ночь не такая уж темная.
Габо побежал домой собираться. И Йожо, задумавшись, пошел во «Взрыв». По дороге к нему подбежал пес. Он терся своим гибким туловищем о его ноги.
— Пойдешь со мной, Гром? — спросил мальчик, а пес положил передние лапы ему на плечи и шершавым языком облизал лицо.
И Йожо решил взять Грома с собой.
Когда он вошел в кухню, мать сидела на табуретке, бессильно опустив руки на колени. В глазах ее стояли слезы. «Опять плачет», — подумал Йожо, и это его снова вывело из колеи. Она знала, что бои начнутся, но все-таки мрачный глухой грохот испугал ее.
Зузанка в уголке на полу беззаботно играла пестрыми тряпочками.
— Стреляют, — устало промолвила мать.
Мальчик подошел к ней. Она крепко прижала его голову к груди и сказала:
— Совсем близко стреляют… Никогда еще я не слышала такой страшной стрельбы.
Зузанка оставила свою игру и удивленно посмотрела на мать, почувствовав в ее голосе тревогу.
— Мамочка… — всхлипнула Зузанка.
— Ох, девочка ты моя родная… — Хорватова взяла Зузанку на руки.
Йожо помрачнел. Он не ждал, что мать так встревожится. Как же теперь ей сказать, что он хочет идти к отцу?..
— Мама… — Но голос его сорвался, и он не смог продолжать. Как будто сильная рука схватила его за глотку.
— Что, сыночек?
— Не плачь, мама!
— Но ведь я… Разве я плачу? — Она поспешно утерла слезы. И уже более уверенным голосом добавила: — Просто мне страшно за отца и за вас.
