Довольно долго сидели молча: огонек — тьма, огонек — тьма. Но Йожо казалось, что отец с Никитой между собой разговаривают. Говорят о чем-то необыкновенном, но не словами, а иначе, как будто между ними проскакивают искры. Он был взволнован. Всматривался в темноту и скопления звезд на востоке. Ему так хотелось узнать, о чем отец с Никитой беседуют, но они молчали. «Может, они не хотят говорить при мне?» Эта мысль прожгла Йожо как огнем. Ведь отец только что сказал: «Пусть все знает», а теперь они, как немые скалы, — ни звука.
Молчание наконец нарушил Хорват.
— Скучно так одному, правда, Никита? — спросил он шепотом.
— Ничего, выдержу, не к такому привык, — ответил Никита весело, и папироса на миг осветила его лицо.
— Теперь уже недолго, — сказал отец. — Скоро выйдешь отсюда, братец, и еще повоюешь.
Никита Владимирович приглушенно засмеялся.
— За меня не бойся, Андрей, ведь и это кто-то должен делать, правда?
И снова наступила тишина. Такая тишина, что зазвенело в ушах. Огонек — тьма, огонек — тьма. Наконец Никита докурил, погасил окурок о подошву и растер его пальцами в пыль. Где-то далеко захрипел паровоз, и снова стало тихо. Йожо так хотел спросить у Никиты о многом, но не решался. Не решался нарушить ночную тишину, боялся, что его голос будет далеко слышен.
— Я только по вечерам могу к тебе приходить, — сказал Хорват. — Но вот Йожо…
Тут Йожо не выдержал: наконец речь зашла о нем.
— Я буду приходить, когда захотите, — сказал он с готовностью. — Как только каникулы начнутся, я смогу здесь быть по целым дням. И завтра у нас не будет занятий.
Йожо был счастлив. Он сможет находиться рядом с человеком, которого сбросили на парашюте. Он узнает от него много интересного о войне: кто знает об этом больше, чем Никита, принимавший участие в стольких боях!
— Я с самого утра приду, — почти крикнул Йожо от радости.
— Тише! — одернул его отец.
— Приходи. — Никита Владимирович похлопал Йожо по плечу. — Веселее будет, время быстрей пробежит. — И добавил серьезно: — Но, смотри, поосторожнее!
На другой день Йожо встал раньше, чем всегда. Быстро умылся и оделся, наспех поел.
— Ведь ты сегодня в школу не идешь, — сказала мать удивленно, — отчего же ты так спешишь?
— Надо, — стал объяснять мальчик второпях. — Я иду к Никите, мама. Мне хочется его о многом расспросить. Наверное, и до вечера не успеем…
— А отец… разрешил?
— Разрешил… Сам сказал…
— Ну хорошо, Йожко. Только будь осторожен. Ты ведь знаешь: никто не должен знать, что, кроме нас, еще кто-то живёт во «Взрыве». Не то беда.
