Его большой день | страница 59
Человек, которого отец в разговоре с матерью называл украинцем, сидел низко склонившись над открытым ящиком. Йожо знал: это радиопередатчик. Никогда не думал, что он такой маленький. Но это действительно он.
Пока незнакомец принимал сообщения, оба они тихо стояли и ждали. Тем временем мальчик осматривал подвал. Вещей здесь было не так уж много. Кроме ящика-стола и бревна, служившего табуреткой, тут было некое подобие кровати. На четырех брусках лежали доски. На досках — ничем не прикрытая солома и старое, во многих местах дырявое одеяло. Над кроватью висело старое пальто, которое по ночам, вероятно, тоже служило одеялом, потому что на нем остались стебли соломы.
Человек, склонившийся над ящиком, закончил прием сообщений. Медленным движением он снял наушники. Тихо щелкнул черный выключатель, как будто в лесу кто-то наступил на сухую веточку. Потом с улыбкой, которая понравилась Йожо еще при первой встрече, обернулся к отцу и сыну Хорватам.
— Добрый вечер, Никита Владимирович, — первым нарушил молчание отец.
— Здравствуйте, — ответил Никита.
— Я привел к тебе моего сына. Он уже сон потерял от любопытства. Ну, думаю, пусть все узнает… Так будет лучше. А то вдруг по неведению сделает какую-нибудь глупость.
— Да ведь мы уже знакомы, — сказал Никита и подал мальчику руку. — Здравствуй, голубчик!..
Лицо Никиты стало серьезным. Он обратился к отцу Йожо:
— Тех пятерых я позвал сюда, во «Взрыв». У них много оружия… Правда, они пробудут здесь лишь день, а то и меньше. Но оружие мы спрячем. А потом они пойдут туда, куда направлены.
Хорват кивнул и добавил:
— Йожо нашел парашют одного из них. Неподалеку, на Буковинке. — Потом перевел разговор: — А когда их ждать?
— Завтра вечером, когда стемнеет.
Никита Владимирович вытащил из кармана пальто, висевшего над кроватью, кожаный кисет с табаком. Из заднего кармана брюк достал сложенную газету и оторвал от нее маленький четырехугольник. Завернул в него табак. Получилась большая папироса. Потом предложил кисет и газету Хорвату.
— Я курю наши… У тебя табак слишком крепкий, в прошлый раз у меня всю ночь першило в горле, — с улыбкой ответил Хорват.
Никита рассмеялся:
— Ничего, Андрей, привыкнешь к нашему табаку!
Они вышли из подвала, где пахло сыростью, и сели на недостроенную перегородку. Здесь легче дышалось, ветер доносил сюда запахи леса. Никита держал папиросу так ловко, что огня вообще не было видно. Лишь когда он затягивался, огонек слегка поблескивал между пальцами, и только.
