Его лицо приобрело землистый оттенок. Глаза гневно смотрели на собеседника.
Цедя слова, как всегда случалось с ним в минуты крайнего раздражения, Фомин произнес:
— Леша, ты случаем сам это говно не вливаешь в себя? Или ты забыл, что разговариваешь с вором, а не с наркухой или барыганом?
— Между прочим, — возразил Зеленцов, — я такой же вор в законе, как и ты.
Тут уже удивлению Монаха не было предела, и он уже не пытался скрывать своих чувств:
— С каких это пор ты заделался законником? — Маленькие глазки авторитета злобно сверкали. — Кто же тебя «короновал»?
Дюк понял, что он забылся и не перед тем, кем надо, начал бахвалиться, но отступать было поздно, поэтому он, понизив голос, однако попытавшись сохранить на лице подобающее выражение, ответил:
— Давид, грузинский вор, Чилим из Баку и Пряха Ростовский.
— Про Давида я слышал, — медленно выговаривая слова, произнес Монах, — но дел его не знаю, может, он и авторитетный жиган. А вот об остальных впервые слышу. Кто может за них мазу потянуть? Где они сидели, какую зону держали? Кажи масть, Леша.
— Я не знаю, где они сидели, но только с ними считаются. У каждого из них фартовые бригады.
— А знаешь ли ты, Дюк, что вор в законе не может руководить бригадой? Жулик выше этого, он вне политики, а значит, не у власти в полном понимании этого слова. Его дело блюсти воровской закон, поддерживать дух воровской идеи и разводить краями рамсы.
— Знаю я все, — нетерпеливо ответил новоявленный законник, — не «шерстяной» же я и не «апельсин».
— Возможно, возможно, — задумчиво вымолвил Монах и добавил холодным тоном: — Я обязательно на первой же сходке подниму этот вопрос. Ставлю тебя в известность, пусть сходняк все решает.
— Я не против, — ответил Дюк, хотя и понимал, что от его согласия ничего не зависит.
На самом деле Зеленцов не был заинтересован в том, чтобы эту тему разгоняли среди старых воров. Свое высокое звание он приобрел за большие деньги и, по понятиям настоящих, патентованных авторитетов, какими безусловно являлись Монах и Артамон, являлся самым что ни на есть «апельсином» — вором-скороспелкой, или самозванцем, если рассматривать этот вопрос шире. Поэтому он надеялся убедить бывшего приятеля не касаться данного предмета, но как это сделать, ему пока оставалось непонятно.
Он даже чуть не предложил Фомину денег, но вовремя остановился.
А Монах продолжал задавать вопросы:
— Если тебе известен воровской закон, почему не принял у кого-нибудь из нас зону?
