— Что они взяли? — Спрашиваю я.
— Ничего, но серьёзно пострадал водитель.
— Постойте, водитель? Напали на груз от мамы?
Она кивает.
— Сразу, как прибыл грузовик с артефактами. Один из охранников открывал заднюю дверь, когда на водителя напали. К счастью, в то время на посту было много охранников. Они вышли и грабитель сбежал.
— Это хорошо. То есть плохо, — я трясу головой. — На прошлой неделе вломились в дом моего брата. — Я замолкаю, растирая плечи от холода, который начинает меня пробирать. — Подождите, вы ведь не думаете, что эти случаи как-то связаны?
Один из полицейских рядом с ней, с добрым лицом и бритой головой, хмурится.
— У вас было что-то, имеющее отношение к данной выставке? Что-то, что связывало вас с артефактами?
— Нет. — Ну, кроме Сириуса и меня, и нашей генетической с ними связи. И моих теперь уже раздавленных амулетов. Но, очевидно, никто не станет рассматривать их как ценные, достойные кражи, объекты. — Они ничего не взяли. Полиция думает, что это был какой-то наркоман, рассчитывающий найти рецепт на сильнодействующие лекарства.
— Тогда никакой связи, видимо. В любом случае, с этого момента будьте внимательны, и если увидите что-либо странное здесь или дома, немедленно сообщите нам. — Он вручает мне визитку и уходит, когда другой офицер полиции ему машет.
Я кладу визитку в свой бумажник, а потом смотрю на Мишель.
— Как грабитель узнал, что мы ожидаем этот грузовик? — Мы даже не знали, что он приедет сегодня. Мишель позвонила мне прошлой ночью после того, как узнала время, в которое он прибудет, чтобы предупредить заранее.
— Это мы и пытаемся выяснить. На данный момент рассматривается версия, что кто бы это ни был, он хотел что-то найти.
— Кому мог понадобиться этот старый хлам?
Мишель вскидывает брови.
— Айседора, ты же должна понимать, что эта выставка бесценна, так?
Я подавляю в себе желание закатить глаза. Сложно бросить в мой дом камень так, чтобы он не задел «бесценный» артефакт.
— А водитель в порядке?
Она отводит взгляд, словно не желает отвечать на этот вопрос.
— Он в больнице.
Я сглатываю моим тут же пересохшим горлом.
— Так он будет в порядке?
— В этом пока нет уверенности. Отказывают жизненно важные органы.
— В него стреляли?
— Нет. Они полагают, что он был отравлен, но непонятно чем.
По позвоночнику бегут мурашки. Это не к добру. Всё это не к добру. Бесит то, что теперь музей кажется таким же незащищённым и уязвимым, как и дом Сириуса, и я не могу выкинуть из головы мысль, что здесь есть только одна связь, хоть она и не имеет значения — я. Но почему грабитель думает, что мы станем хранить подобные вещи в нашем доме?
