Однажды случилось удивительное дело. Как-то утром Тишка проснулся и неохотно вылез из своей будки раньше обычного. Ещё один бессмысленный, пустой день. Осмотреться, понюхать воздух, помочиться за углом — и скорее назад, пока не остыли нагретые за ночь доски пола. Было очень холодно, иней схватил траву своими белыми перчатками. Над базой и над полями вокруг неё стоял густой туман. Но поднимавшееся солнце светило очень ярко, и туман, казалось, начал излучать собственный свет, настолько сильное и мягкое переливающееся сияние, что оно действовало завораживающе. Тишка раньше такого не видел. Он пошел туда, откуда вставало солнце, откуда лучился свет и влажное тепло; он почему-то мгновенно уверился, что если идти в этом направлении, то обязательно попадёшь в хорошее место, где живут добрые люди и никто никого не бьёт. Натянувшаяся цепь остановила его. Сиди, где тебя посадили. Тишка подёргал цепь, но она держалась крепко. В последний раз глянув на волшебное хрустальное сияние, Тишка ушёл спать в будку. Ему надо было экономить силы и энергию. Может, ещё пригодится когда-нибудь.
Говорят, что собачья жизнь идет в семь раз быстрее человеческой. Значит, срок его отсидки составил четыре с половиной года, потому что освобождение пришло только в апреле. А зима была тяжёлая, очень холодная и голодная, и, хуже того, Тишка не знал, что она когда-нибудь закончится, потому что это была его первая зима, как до того была первая осень, лето и часть весны.
Праздношатающиеся по базе мужики всё-таки бросили ему в будку охапку сена, а кто-то из них взял лопату и закидал конуру со всех сторон снегом, оставив только узкий лаз, да на крышу навалил огромную белую гору. Получилось что-то вроде эскимосского жилища-иглу. Если бы не это простое дело, Тишка обязательно околел бы в одну из лютых январских ночей, когда температура падала до минус тридцати семи. Иногда от тоски и холода ему хотелось выть, но что-то мешало. Наверное, не позволял инстинкт или врожденная деликатность. Тишка догадывался, что за вытьё могут побить. Лапы были как деревянные, и он старался поплотнее свернуться в клубок и укрыться собственным хвостом. Хвост-спаситель не подвёл, и однажды в феврале Тишка понял, что солнце начинает всерьёз пригревать. Железный забор на базе в полдень дымился под его лучами. Каким-то глубинным чутьём Тишка догадался, что природа совершила круг, опять близится весна. По человеческим меркам ему было теперь около семи лет, совсем ребёнок.
