— Ты как? — спросил у Федора мужчина: он часто дышал, сбрасывая со щек ладонью крупные зерна пота.
— Ничего.
— А я еле ноги переставляю.
Федор и Варвара неторопливо пошли с поля по густо обросшей травой меже, не оглядываясь, но чувствуя, что им смотрят вслед, им завидуют. От травы волнами поднимался пар, и внизу, под обрывом, в молочном кружеве такого же пара белела река. Не сговариваясь, спустились к воде. Река Рясна одичала за войну: берега оплел кустарник, песчаные отмели затянуло бурым илом, на середине текучей зыбью клокотала светло-зеленая вода.
— Искупаемся? — спросил Федор.
— Что ты, вода еще очень холодная, — сказала Варвара.
Федор попробовал рукой воду:
— Холодная.
Он снял сапоги, раскрутил портянки, сел на валун и начал плескать себе на ноги. Варвара быстро развернула портянки — на них желтели разводы от пота.
— Постираю. У меня есть носки, — сказала она. — От мужа.
— Не стоит, я сейчас пойду.
— Потом воняют.
— Не беда.
— Хотя, правда, дома тебе выстирают, — тонко выгнув брови, сжала губы, отвернулась.
— Рыба, наверно, есть, — глядя на реку, проговорил наобум Федор и начал обуваться.
— Всю переглушили.
В селе одиноко, боязливо и звонко прокукарекал петух. Они слушали точно зачарованные.
— Один остался. На развод, — нерадостно усмехнулась Варвара.
— Разведет. Куры плодущи, — уверенно кивнул головой Федор.
Когда они вернулись в избу, со стола поднялся рой мух, на клеенке виднелось несколько хлебных крошек. Вещмешок лежал на своем месте, на скамье возле окна, но Федор понял, что его внутренности пошарили чьи-то руки.
— Паршивцы! Смотри, хлеб твой съели, — покачала головой Варвара.
— Мы вместе, — защитил детей Федор.
В окне промелькнула радостная и лукавая мордашка Фроси. Мелькнула и скрылась. В избу не пришла. Сеня тоже бегал где-то на улице: Федор разогнулся, светло и раздумывающе оглядел избу:
— Ну, все. Я двинул.
— Переночевал бы? Стемнеет скоро.
— Пойду. А то от тебя не выберусь.
— Смотри…
— Давай сядем.
— Давай, Федя.
Присели. Федор свернул цигарку и задымил. Варвара закашлялась. Он, как всегда в таких случаях, замахал своими длинными руками. На глаза ему попалось ведро с оторванной ручкой.
— Как же воду носишь, Варя? — впервые назвал он женщину по имени.
— Обеими руками, перед собой. Сенька отломал.
— Тяни-ка молоток. И пошукай гвоздь. Побольше.
Кривым ржавым гвоздем пробил дырку пониже ободка, всунул в нее ручку, сказал:
— Теперь сойдет, — и встал, перекинув за спину вещмешок, шагнул к порогу.
