Автор выступает в подобных намёках для внимательного читателя в роли рокового хора: смотрите, в финале героя ожидает гибель - причём, как окажется, от пули в живот, подобно первому Пушкину. Собственно, весь сюжет повести определён ономастическим тождеством. Отказаться от знаменитого тёзки герой не может, как бы ему ни хотелось. «Сад пуст. Только они вдвоём – бронзовый юноша и военмор в кожаной куртке. Необыкновенное смятение охватывает военмора. Он чувствует гудение во всём теле и мурашки в пальцах рук». Активное сопротивление анекдотичному «случаю», травестированному року, подаётся автором комически. «Ну и что? – вдруг зверея, рыкнул Александр Семёнович. – Чего вы мне тычете под хвост вашим Пушкиным! Мне с ним не чай пить! Ему вон Царское Село – отечество, так на памятнике вырезано. А я в Гнилых Ручьях родился. Он, может, генералом был, а меня тятька с первого года из школы взял и в аптеку мыть бутылки за три рубля отдал. Я писать еле могу, и этого Пушкина только и помню, что «тятя, тятя, наши сети» и там про мертвеца… Чихал я на Пушкина! Нам нынче Детское Село отечество. А Царское мы с царём вместе похерили! Да!» И несмотря на то что герой - «двойник» Пушкина только по имени (различие, как пишет Лавренёв, только в четырёх буквах), его двойническое функционирование, подчёркиваемое автором, определяет перипетии повести: и интерес военмора к личности Пушкина, а затем к его творчеству, и спасение Чесменской колонны, и потом сама его смерть со стихами Пушкина на устах…
Эпоха советской литературы закончилась, а её шедевры восхищают уже новые поколения читателей. Можно позавидовать тем, кто в первый раз, пускай и случайно, соприкоснётся с творчеством Лавренёва. И, без сомнения, произойдёт волшебство: читатель не сможет оторваться от текста. Это как раз то самое волшебство, которым в совершенстве владел замечательный русский писатель XX века, неисправимый революционный романтик Борис Лавренёв.
Про чукчу
Литература / Литература / Мемуарески
Поляков Юрий
Теги: Юрий Поляков
В определённом возрасте людей тянет на воспоминания, как беременных дам на солёненькое. Зайдёшь в книжном магазине в отдел мемуаров: мама родная! Сколько же граждан хотят рассказать человечеству всю свою жизнь в мельчайших подробностях, начиная с отдаленных предков да ещё заодно с историей отрасли, в которой довелось трудиться… Я, увы, не исключение и в последние годы тоже стал ощущать мемуарный зуд в нервных окончаниях.
