– Это чем же вы их, отцы? – удивленно спросил старшой. Конь под ним кружил, переступая, и всадник вертел туда-сюда головой.
– Так крестом животворящим. – Отец Гервасий начертал в воздухе обеими руками священнический крест. – Да и попроще оружие имеем. – Он показал на Севастьяна, притихшего с топором возле дровяной колоды.
– А лыжи чьи у поленницы? – подозрительно спросил другой служилец.
– Наши лыжи, лес на дрова возим.
– Не слыхал я, чтоб крестом можно было разбойников отпугнуть, – почесал во лбу под шапкой старшой. – Может, не испугались они вас, отцы, а затаились где ни то? – Он спрыгнул с коня. – Ерофей, Федор, жилье проверьте.
Сам, держась за саблю, направился к церкви. Андрей, сидевший на ступенях, поднялся, преградил путь.
– Оружным в храм ходу нет, – сказал твердо.
– Отойди, чернец, – почти ласково попросил служилый.
– Мимо меня никто не входил. Один я там, икону пишу. Андрей Рублёв я, княжий и митрополичий иконник.
– Слыхал. Так мы тоже княжьи люди. У тебя свое дело, у нас свое. Отойди, а?
– Женка твоя… – вдруг пробормотал Андрей, глядя сквозь служильца.
– Ась?
– Уголек из печки сронит, не заметит. Сама с дитем заиграется, задремлет. Поспешай домой, еще успеешь!..
Служилец угрожающе надвинулся на него.
– Что несешь…
Андрей прояснел взором. Отшатнувшись, дружинник внезапно охрип:
– Крест целуй!
Иконник нащупал на шее суровую нитку, вытянул из-под тулупа и подрясника нательный крест. «Господи, помилуй мя, грешного». Приложил к губам.
Служилец, оглядываясь на него, пошел к коню. Двое посланных в землянки уже вернулись.
– Ерошка! – Старшой влетел в седло. – Поведешь вместо меня. Следы вокруг ищите.
– Ты-то куда, Мирон?
– Дело спешное объявилось.
После отъезда служильцев еще долго не могли прийти в себя, прервать молчание. Из кельи показался старец Лука.
– Спровадили?
– Что же ты, Андрей… – Голос отца Гервасия прервался. Иконник спустился с церковного крыльца, подошел ближе. – Что же ты и себя, и меня во грех ввел? – вопросил священник. – Да еще клятвой на кресте скрепил.
Андрей упал коленями в снег, уронил голову.
– Прости, отче… Проход в храме тесен, обороняться им там сподручно было б… Уберечь хотел.
Отец Гервасий махнул рукой:
– Отмаливай! – и зашагал прочь. – Да этих… этих-то выпусти. Чтоб духу не было.
Лихие головы сами вывалились из храма. Вид у обоих был ошалелый. Звон ухмылялся, воровато озираясь.
– Опять я, выходит, у тебя в долгу, – кривясь, сказал он Андрею. – От греха упас. Сунулись бы те к нам – мертвыми б легли. И алтарь бы вам замарали. А про женку хорошо придумал, поверил краснокафтанник. Жив буду, должок верну.
