— Знаешь что, — как-то услышала я ее наставления для Тани. — Вот завтра вечером в селе будут крутить новый фильм. Ты пригласи его. А на обратном пути возьми его под руку, а то и прижмись к нему всем телом. Ведь будет уже поздно, твое поведение будет объясняться и страхом и вечерней прохладой.
— А дальше что делать?
— Ничего, — объясняла Лариса. — Если он задрожит, значит, неравнодушен к тебе. Тогда уж действуй по обстановке.
— А если не задрожит?
— Еще раз пригласишь его в кино. Он же не отказывается прогуливаться с тобой.
— Не отказывается...
Этот короткий разговор, услышанный мною случайно, когда я проходила мимо беседующих, наутро забылся. И вспомнился только поздно вечером, когда я застала Таню в слезах. Она опять повествовала всей компании о неудачах на любовном фронте: коварный парень пошел с нею в кино, а потом, когда она попыталась к нему прижаться, вообще от нее отпрянул.
Такого варианта они с Ларисой не предусматривали, и поэтому Таня упала в отчаяние.
— Успокойся, — говорила Лариса. — Это еще ничего не значит.
— Значит, — с выдохом сказала Таня. — Это конец.
— С чего ты взяла?
— Из его слов. Он знаешь что сказал мне? Он сказал, что ходит со мной гулять из чувства товарищества, потому что мы одноклассники. Дескать, мне не с кем больше пойти, вот он и сопровождает меня.
— Да, это равносильно признанию в равнодушии, — сказала Неля Челкак.
Но потом как будто Таня смирилась и успокоилась.
По возвращении из колхоза возобновились занятия, стало не до любовных приключений — уже в стабильном режиме нам чохом начитывались основные предметы, перемежающиеся с практическими занятиями по закреплению материала, все дни были плотно заняты. Даже на подготовку к занятиям — то, что раньше назвалось "учить уроки" — времени оставалось мало. О том, чтобы погулять, даже не думалось.
Благо, что со мной случилось чудо, впрочем, весьма объяснимое, о чем я писала выше, — произошла быстрая адаптация к новизне. Теперь мне казалось, что я учусь в этих стенах давным-давно и все тут знакомо и известно. Я даже понемногу начала преодолевать психологический зажим перед русским языком, пыталась говорить на нем. Хотя дело это продвигалось с большим трудом, приходилось сначала в мыслях формулировать фразы по-украински, а потом искать и озвучивать перевод. Особенно трудно было с научной терминологией, ведь многие понятия, которые изучались в школе, теперь для меня звучали незнакомо, и я путалась. Например, в украинских учебниках употреблялось слово "детерминант", а тут его называли определителем, и я не понимала, о чем речь. Таких примеров можно привести великое множество. Это была та трудность, которой не знали другие студенты в нашей группе.
