Но Анне не удалось поднять лохань с водой, как она ни напрягала силы. И когда та наконец все же оторвалась от пола, то только потому, что рядом с руками Анны оказались руки миссис Крикши.
— Видите, у вас еще совсем силенок мало, Анна, — тихо сказала соседка. — Пойдите лягте, самой же ясно — вы совсем больная.
— Нам с Мэйзи надо вымыть пол и постирать.
— Ну, раз надо, пол начну мыть я, а Аннамэй пусть сбегает за Уилли. Вы им будете говорить, а Мэйзи и Уилл сделают всю трудную работу. Сейчас пора кормить маленькую, вон уже канючить начала. Сядьте на постели, я приготовлю бутылочку и принесу вам ребенка. Потом будете убираться.
Но, когда Анна взяла на руки Бесс, та оказалась ужасно тяжелой, кроме того, сразу же началось жжение в груди. (Лихорадочное возбуждение Анны шло на убыль.) И голова кружилась, и рука, державшая бутылочку, начинала трястись.
— Мне, наверно, нужно выйти на воздух… Покорми малышку, Уилл. — И повторила наставление, которое ей дали в клинике. — Держи бутылочку повыше, чтобы в горлышке все время было молоко, а то у ребенка будут колики. Вот так, хорошо держишь.
Но вышла она не во двор, а в спальню к ребятам. В спальне переодевалась Мэйзи.
— Все вверх дном, — сказала мать. — Я уж тут прибирала, прибирала, пока вы не пришли. К твоему сведению, если у тебя в комнате все вверх дном, то и в жизни будет так же. Приведи Джимми в порядок, надень на него чистый комбинезон, а потом возвращайся сюда. Ну (Мэйзи молча, не произнося ни слова, смотрела на мать), ну, иди. Сейчас достану для него все чистое. В чем дело?
— Ни в чем.
Мэйзи ушла. В чем дело? В чем дело? Эхом отдавалось в воздухе. В чем дело?
— Все вверх дном, — сказала Анна. (Я так и не спросила у нее: кто это снова мочится в постель, Бен или Уилл? Вот наведу тут порядок и начну брать стирку домой.)
В углу валялось скомканное платье Мэйзи. Анна подняла его и сунула в мешок с грязным бельем. Затем расправила лежащую на полу курточку Уилла и повесила ее на гвоздь. Локоть совсем протерся, и пуговицы опять поотрывались. Нужно починить курточку, сказала она себе и погладила рукой другие одежонки, висевшие рядом.
— Чинить буду завтра, а нынче отберу, что нужно, — проговорила она, идя к комоду, где лежал ворох дырявых вещей; по дороге споткнулась о ребячьи ботинки, разбросанные по комнате. Села на корточки и, перебирая их, зашептала:
— Это беновские ботинки. Протерлись подметки. Ладно, может быть, картонку можно подложить. Это уилловские: дыры, сплошные дыры. Он всегда их снашивает на одну сторону, вот так. — И улыбнулась: — Уилловские ботинки я всегда узнаю, где бы они ни попались мне на глаза. Только тут уж, даже если бы деньги нашлись, ни новыми подметками, ни латками, ни дратвой — ничем не поможешь. Изорвались, дальше некуда. — Она резко поднялась, и ботинки с грохотом упали на пол. — Дальше некуда.
