Но, увы! Судьба пожелала породнить его — Мергена, бунтаря и революционера с тираном Сеидом Алимханом. А если еще не узаконила родство по шариату, то надо, чтобы узаконила.
Честь семьи!
Сегодня ночью или эмир даст васику, что он тесть Мергена, или...
Чуть шипело желтое крошечное пламя в лампе. В каморке привратника густо пахло прелью и керосином. В приоткрытую дверь вместе с ночной свежестью доносились далекие шумы лагерей осажденных и осаждающих. В темноте поблескивали белки выпуклых глаз Баба-Калана.
Удивительно! Отец с сыном разговаривали спокойно, деловито, будто и не шло рядом жестокое сражение, будто не решал народ судьбу эмира, правителя Бухарского ханства.
Правда, все же нет-нет они поднимали головы и прислушивались. Но в ночи не было слышно даже одиночных выстрелов. Народ и Красная Армия готовились к решительному штурму.
Естественно, Мерген ждал, что скажет Баба-Калан...
— А если проклятый вырвется, что ты будешь делать?
— Что?
— Смотреть, как он побежит?
— Вот уж и нет... Пожалеешь волка — останешься без барана.
Баба-Калан не рассказал, как он умудрился за удивительно короткий срок не только проникнуть сквозь высокие стены загородного дворца, но завязать знакомства с узницами эмирского гарема и снискать благосклонность служанки Савринисо, находящейся при любимой молодой жене Сеида Алимхана. Попытки Мергена выяснить обстоятельства и подробности этой поистине во вкусе «Тысяча и одной ночи» истории вгоняли великана в смущение и краску. Он конфузился и краснел... Из него нельзя было и слова вытянуть, кроме одной повторяемой в разных вариантах фразы:
«Э, надо было пролезть во дворец, мы и пролезли. Надо было, чтобы мы с эмира глаз не спускали, мы и не спускаем».
Порхала жирная перепелочка,
а филин щелкал и щелкал клювом.
Бегал зайчик по тугаю,
А лис под кустиком облизывался.
Никто не решился бы упрекнуть Баба-Калана в легкомыслии или каких-либо грязных побуждениях.
Светильник вспыхнул ярко,
Сердце сгорело в шашлык —
На землю просыпался пепел.
Он, действительно, полюбил длиннокосую, яснопазую Савринисо с милыми ямочками на щеках. Она не раз виделась с Наргис, сказала ей о брате Баба-Калане.
Кроме того, задание свое Баба-Калан выполнял с большой ловкостью и умением, подвергался постоянной смертельной опасности.
— Отец, я здесь, чтобы эмир не ушел лисой, не увильнул в какую-нибудь нору шакалом... Его нельзя упустить. Если эмир побежит, я в него выстрелю.
— Стрелять? Ну нет, зверя надо брать живым. Натягивай лук на полет стрелы.
