Отчетливо курс канцлера проявился в его торговой политике. В первых торговых договорах, заключенных Каприви, большую роль играли внешнеполитические причины. Недаром прежде всего были заключены договоры с Австро-Венгрией и Италией. Но главные причины были, конечно, внутреннего характера: желание привлечь фритредеров, т. е. свободомыслящих, и, возможно, национал-либералов, которые вновь полевели. Поэтому торговые договоры быстро следовали один за другим: в 1891 г. — со Швейцарией и Бельгией, в 1893 г. — с Румынией, Сербией и Испанией. По ним ввозные пошлины были понижены в среднем на 25 %, а хлебная пошлина — даже на 30. Со своей стороны Германия добилась облегчения экспорта для изделий немецкой промышленности. Договоры заключались на 10 лет. В экономическом отношении наиболее важным был договор с Россией. Переговоры о нем шли довольно долго, но без большого успеха. Только в 1894 г. удалось заключить этот договор, причем в рейхстаге канцлеру пришлось выдержать горячую схватку с юнкерами, неистово поносившими человека, у которого нет «ни кола, ни двора» и который поэтому не понимает значения высоких пошлин на хлеб. Аграрии очень старались, но победа осталась за Каприви, имевшим большинство в рейхстаге.
Торговый договор с Россией произвел большое впечатление в стране и совершенно изменил политику партии консерваторов. Бисмарк, опиравшийся на консерваторов, умел держать их в руках и направлять их деятельность в нужное ему русло. Освободившись от опеки властного канцлера и перейдя на позиции противников правительства, консерваторы стали строить свою политическую деятельность всецело под знаком своих экономических интересов. Отчаянное сопротивление торговому договору с Россией, который разрушал монополию юнкеров на торговлю хлебом, стало первым боевым выступлением консерваторов новой формации.
Каприви в одной из лучших своих речей, 17 февраля 1893 г., ярко обрисовал новую тенденцию консерваторов. Он говорил: «Мне кажется, что я насквозь консервативный человек. Вопрос только, что нужно понимать под консервативным мировоззрением? Я убежден, что теперь в консервативную партию проникает направление, которое затемняет смысл консерватизма, потому что оно выдвигает хозяйственные мотивы во вред политической идее. Для меня быть консерватором — прежде всего значит твердо сохранять исторически сложившееся, изменять существующее только тогда, когда к этому побуждает необходимость защищать монархические и христианские учреждения в государстве. Для этого, однако, не нужно быть аграрием. Экономические интересы вступают в столкновение с общегосударственными. Они всегда более или менее основываются на эгоизме, тогда как государство должно апеллировать и к самопожертвованию, и к идеализму своих граждан. Если бы мы пожелали управлять государством в духе аграриев, мы очень скоро приблизились бы к катастрофе».
