— Едут! Едут!
— Кто едет-то? Кто едет? — спрашивали испуганные голоса.
— Граф, граф! — кричал крестьянин. — Дорогу, дорогу!
Разъяснений не требовалось. При одном слове «граф» всякий сразу понял, в чем дело. Граф Рибас жил недалеко от Трухильо. Получив в наследство замок и дюжины четыре крепостных, граф решил приумножить свое состояние: нанял с полсотни молодцов, вооружил их и разъезжал по округе, дочиста обирая всех, у кого было что отобрать. Иногда он уезжал за десятки миль и нападал на купеческие караваны, а если удавалось застать врасплох какой-нибудь маленький городишко, граф со своим отрядом врывался в него и грабил лавки и дома зажиточных людей.
— Запирайте ворота, запирайте ворота! — раздавались отовсюду крики.
Альгвасилы бросились к воротам. Торговцы поспешно уносили товары из ларьков. Бочку, на которой стоял тощий монашек, в суматохе опрокинули и вышибли из нее дно.
Отец Бартоломео остался на месте, растерянно переглядываясь со своим товарищем и крепко зажав в руке пачку индульгенций и кожаный кошель с деньгами. Скрыться было некуда: церковь, трактир, городская ратуша — все было забито народом. А чтоб дойти до дома какого-нибудь знатного сеньора, пришлось бы продираться сквозь толпу нищих и карманников. После этого у отца Бартоломео, наверное, не осталось бы ни одного реала и ни одной индульгенции.
Тощий монашек глазами показал на бочку:
— Полезайте, отец Бартоломео! Вы вперед, а я за вами.
Отец Бартоломео не заставил себя просить. Он сунул подмышку пачку с индульгенциями, зажал в зубах кошель с деньгами и, встав на четвереньки, пополз. Но он сейчас же застрял: бочка не вмещала его тучного тела.
— Скорее, дон Бартоломео, скорее! — торопил монашек.
Отец Бартоломео отдувался, пыхтел, скреб ногтями по дубовым дощечкам, но вперед не двигался. Тощий монашек не растерялся: упершись ногами в камень, он стал толкать грузную тушу доминиканца. Наконец дон Бартоломео стукнулся головой о верхнее дно бочки и изо всех сил закрякал, давая понять, что дальше двигаться некуда. Вслед за ним влез в бочку и тощий монашек, втянул ноги и прикрыл отверстие валявшимся тут же днищем.
А в это время на площади спешно готовились к обороне. Из городской ратуши кое-как протискался на крыльцо алькальд[6] путаясь в длинной мантии, он кричал:
— Бегите за доном Гонзало Пизарро! Собирайте кабальеро! Бейте в набат! Булочники, медники, оружейники, торговцы — все к оружию!
Забили в набат. Лавки запирались. Купцы и ремесленники бежали за пиками, алебардами, латами и пищалями.
