Нянька облегченно вздохнула и ушла, крестясь и кланяясь. Рыцарь подвел мальчиков к столу и пододвинул им расписную деревянную миску с грецкими орехами, сваренными в меду. Ребята нерешительно переглянулись, но, повинуясь кивку посадника, сели на лавку и принялись за орехи. Михалка украдкой вытащил грамоту и изредка на нее поглядывал.
— Кем же вы, ребята, будете, когда вырастете?
— Я еще не решил, — признался Михалка. — Подучиться надо. Я давно хотел тебя спросить, дядя Иоганн, почему в твоих шахматах вместо ладьи, как у нас, каменная башня поставлена? Башня, она ведь только на месте стоять может, не то что ладья.
— Ты прав, Михель, мне тоже ладья больше нравится, чем тура, но так уж у нас принято. Но ты молодец. А ты, Онфимка?
Худенький скуластый мальчик ответил, преодолевая смущение:
— Хочу быть воем[31]. Рыцарем, как ты. Сражаться с врагами до самой смерти.
— Что ж, — кивнул Иоганн, — счастлива и благородна смерть за родину. Но не всегда же идет война. А что в мирное время делать будешь?
— Чтобы победить в бою, нужно готовиться к нему зараньше, — убежденно ответил Онфим.
— Какой бойкий, — улыбнулся посадник, — а по-русски как следует еще говорить не научился.
— Вот-вот, я то же думаю. Нацарапал невесть что, ни одного слова разобрать нельзя, — поддержал отца Михалка, удивленно уставившись в грамоту.
— Дай-ка я попробую прочесть, — сказал рыцарь, взял у Михалки берестяной свиток, развернул его и стал читать. — Мне казалось, что я русский язык хорошо знаю, а здесь ничего понять не могу…
— А вы читайте буквы не слева направо, а сверху вниз, — озорно зыркнув на Михалку глазами, сказал Онфим.
Рыцарь стал послушно читать по складам:
— «Не-ве-жя пи-са, не ду-ма ка-за, а хто се ци-та…»
Тут, покраснев от гнева, посадник вырвал у рыцаря грамоту, разорвал ее и бросил.
— Ах ты кубра![32] Вон отсюда, скоморошьи дети! — закричал он так, что графины на столе отозвались тонким звоном. — Чтобы я вас больше не видел и не слышал!
Приятели бросились наутек, не забыв, однако, прихватить горсть орехов.
— Успокойся, Штефан, — улыбнулся рыцарь. — Я сразу понял, что это шутка.
Тут раздался стук в дверь, и в горницу с низким поклоном вошел Митрофан. Посадник быстро направился навстречу холопу, развернул берестяную грамоту Александры и тут же у дверей начал читать.
Митрофан выпрямился. Ростом и шириной плеч он был под стать посаднику. Только вот погрузнел Степан Твердиславич, а у Митрофана и под широкой свитой заметен был стройный стан.
