— Так я‑то при чем?
— Кто его знает… Может, и не при чем, — участковый стоит боком ко мне и смотрит через свой блестящий погон. — А вам Ли — Ли не сказала, что Рутнянского убили?
Вопрос он проговаривает так, словно подчеркивает, что знаком с Ли — Ли. Близко знаком. Ах ты мент…
— Я в больнице. Здесь не про все говорят.
— А, ну конечно… Я понимаю, — и участковый повторяет. — Поправляйтесь. — Он выходит из коридора на лестницу, и спина его еще больше напряженная, напружиненная вся…
Палатный доктор идет по коридору и спрашивает:
— К вам охрану приставили, Роман Константинович?.. Идемте глянем, есть ли что охранять…
Он как раз, в отличие от Ростика, шутит, а мне хочется дать ему в морду. Еле сдерживаюсь.
В палате на моей койке у окна сидит Ли — Ли, обняв Алика, который будто лом проглотил.
— Я целоваться его учу, — взъерошивает Ли — Ли волосы на голове Алика. — Он, оказывается, никогда, ни разу не целовался.
Палатный доктор — служебно–административная крыса. Ему хоть Венеру Милосскую покажи, но в нужное время и в нужном месте. К тому же, Ли — Ли пришла не к нему и не его целоваться учит.
— Что вы здесь делаете? Вам нельзя здесь!..
Ли — Ли наивно удивляется.
— Почему?
— Мне больного смотреть!
— И я посмотреть хочу, — говорит Ли — Ли. — Для меня это даже важнее.
Алик пробует встать — и не может. Я подаю ему руку, он поднимается и, еле переступая, выходит из палаты.
Что она ему сделала?..
— Роман Константинович!.. — не справившись с Ли — Ли, напирает на меня доктор.
— Ничего, Иосиф Данилович, пусть смотрит… Видела.
Иосифу Даниловичу комендантом в интернате быть, а не доктором в таком деликатном отделении, как урология.
— Нет, это черт знает что!.. Как это пусть смотрит?
— Ну, вот так… — спускаю я больничное белье. — Что у меня тут?
— Опухоль спадает… — автоматически замечает доктор, злостно поглядывая на нас обоих, и бросает, выходя:
— Через пять минут зайдите в процедурную!
Пять минут дал на все…
— И правда, спадает… — осматривает меня Ли — Ли. — Но пухленький еще… И грустный… Хочешь поцелую? Может, повеселеет?..
— Не дури, навыдуривалась, — подтягиваю я застиранные, в желтистых пятнах, подштанники. — Ты когда–нибудь что–нибудь говорить мне будешь?
— Я все тебе вчера сказала… Что я не сказала?
— Что из милиции домой приходили! А участковый теперь сюда приперся!
— Так я его и привела… Он ведь не знал, где ты от правосудия прячешься.
— Ли — Ли!..
— Ты чего так нервничаешь?.. Вчера говорю, что беременная — ты хоть бы что… А сегодня из–за милиции психуешь. Они свидетелей ищут… Во дворе судачат: баба какая–то Игоря Львовича убила.
