— Вы же сказали, что поняли… От меня жена ушла, Роман. Развелась. Как в таких случаях поступают?
От китайской философии к разводу с женой сиганул он без всякого перехода, словно и то, и другое было одним и тем же. Может быть, это и есть Дао.
— Пьют, — ответил я сразу, поскольку в разводах был специалистом не меньшим, чем Максим Аркадьевич в китайской философии.
Он коротко вздохнул, даже не вздохнул, присвистнул как–то…
— Это я знаю. Но я не пью. Вам Ли — Ли не говорила?..
А об этом сегодня он меня уже спрашивал.
— Тогда тем более пьют. — Я достал коньяк, который все же прихватил по дороге, разговор предполагая нервный. — Давайте под кофе…
Максим Аркадьевич вскинул руки вверх.
— Нет–нет! Вам рюмку принесу, а сам — нет, извините.
— Дао не позволяет?
— Мозги не советуют, — ответил доктор философии, выходя на кухню. — Жаль их пропивать, пропить их легче всего.
Это, пожалуй, истина… Мозги придумали водку, но водка мозги придумать не может.
Как только Максим Аркадьевич переметнулся от китайской философии к жене, я почувствовал себя полегче. Философией, мне казалось, он разговор о Ли — Ли оттягивает, а оттягивают обычно только самое худшее. Ничего хорошего я в любом случае не ожидал, но проблема жены лучше, чем проблема Ли — Ли… Только почему он с этим мне позвонил? Больше некому?..
Такое бывает. Вертится вокруг пропасть народу, вроде бы друзья, товарищи, а случись что–то серьезное, станешь искать, к кому бы кинуться — ан не к кому. Ты один. Тогда и бросаешься в панике к любому…
Отец Ли — Ли не похож на паникера, люди спокойнее редко встречаются. Проглядывается в нем, неожиданная в таком здоровущем мужике, беспомощность, но ее не столько, чтоб киселем расползтись из–за ушедшей жены. Что–то, значит, есть еще… Общее, как он сказал. Дао…
Дог Максим, глядя на меня все так же нерадостно, вошел и лег посреди комнаты. На всякий случай я подобрал ноги под стул, да что толку?.. Дог лежал, смотрел на меня и что–то обо мне думал. Хреновое–хреновое, судя по взгляду…
— Я не виноват, что собак боюсь, — просительно посмотрел я на Максима Аркадьевича, когда он принес рюмку с ножом и не нарезанный лимон на блюдечке. — Можно его в спальню?
— Можно, если выть не будет… Это сейчас спальня, а была комната Ли — Ли, он в ней воет.
— Может, не будет…
— Может, и не будет… Максим!
Максим Аркадьевич только кличку назвал, ничего Максиму не приказывая, а дог, косясь на меня, поднялся и двинул в другую комнату. Я уж не стал просить закрыть его там, Максим Аркадьевич сам догадался замкнуть дверь спальни. В доме этом некое таинственное, как музыка вне звуков, всех со всеми взаимопонимание.
