Норский вместе с сестрой стоял на верхней палубе и с утомленным выражением лица обрезал кончик сигары, а она, щуря свои зеленоватые глаза, упрямо смотрела на отражающиеся в море первые лучи.
Пароход перед полуднем снимался с якоря, и потому они предпочли не уезжать на берег. Спать тоже уже не стоило ложиться.
Николай Львович закурил, и легкая струйка дыма растаяла в прозрачном воздухе.
- Удивительная история, - произнес он, не глядя на сестру, - и из-за чего это они поссорились?.. Все время, что мы пробыли в Одессе, они казались парой попугаев-неразлучек... Помнишь, у тетушки Аглаи?
- Да ведь Аркадий Павлович при тебе же говорил, что доктор, по обыкновению, раздул самую безобидную размолвку.
- Не думаю! Я хорошо знаю Пургальского. Он неспособен ссориться без основательных причин.
- Но как же Аркадий Павлович?
- Возможно, что он рассчитывает на примирение... Я тоже убежден, что до поединка не дойдет и, возвратясь из Севастополя, мы встретим их обоих в полном здравии, но уж Аяксы-то исчезнут без следа... В этом не может быть сомнения...
Обмениваясь мыслями о непонятной ссоре двух друзей, Норские не заметили, как наступило время завтрака.
Когда же они, поднявшись из-за стола, опять прошли на палубу, то окружающая картина успела заметно измениться. Пароход, вышедший к ночи на рейд, теперь опять стоял у мола; шумная и красочная южная толпа широкими волнами переливалась на берегу, а вереница пассажиров, колеблясь и извиваясь, как исполинская змея, тянулась через мостки и исчезла в глубине железного гиганта.
Солнце, почти достигшее зенита, беспощадно обжигало и палубу, и известковые террасы города...
Но вот где-то раздался глухой хрип, через мгновенье сменившийся могучим ревом; послышалась команда, сходни сняты, под кормой забурлила вспененная винтом вода, - и пароход как-то боком стал отходить от берега.
Медленно отступили ближайшие постройки, отодвинулась назад серая масса города, а морской простор все ширился, словно расступаясь перед несущимся вперед судном.
Кое-где на горизонте начали появляться грациозные очертания яхт. Как белокрылые морские птицы, чуть трепеща, скользили они над волнами, по временам склоняясь к ним и почти касаясь их своими крыльями-парусами. Иные только на несколько минут показывались вдалеке и постепенно уменьшающейся белой точкой исчезали; другие, напротив, долго шли рядом с пароходом, пока, понемногу отставая от него, не начинали сливаться с гребнями волн, как будто растворяясь в серебристо-белой пене...
