Братья боролись, как могли, ловили моменты, когда её не было рядом с отцом, и пытались устранить последствия дурмана. Аратим обладал Талантом, но очень слабым, поэтому воздействие давалось ему нелегко, хотя он и пытался развить в себе эту способность.
В моменты прозрения отец писал бумаги, которые Користан прятал в свой сейф: указ о признании Аратима законным бастардом, о передаче трона единственному наследнику, о сохранении имущества и земель. Был назначен день оглашения первого документа, однако редкостная тварь почувствовала неладное, и всего за пару дней уложила возлюбленного в кровать со смертельным диагнозом. Энергичный, разгульный и очень хитрый Король был обманут какой-то второсортной интриганкой и превращен в овощ. Он лежал в своих покоях, где она запретила открывать окна и двери, практически не двигался и уже ничего не понимал. Користан был бессилен что-то сделать потому, как все указания Его Величества передавались через Гадильду и обязали совет министров не предпринимать ничего, пока не будет оглашено завещание. И поскольку система правления Вилестана была построена не беспрекословном подчинении, хоть это и не было общедоступным фактом, то и министры быстренько расселись по домам и не показывали свои упитанные лица во дворце.
Аратим смиренно ждал, когда ему разрешат войти в комнату отца и посмотреть на него.
Законное признание было для мальчика пустым звуком, ему не нужна была власть и почести. Он просто хотел поиграть с папой, как раньше.
Так прошел месяц, начался второй, и Користан, видя затравленного Аратима у входа в покои Его Величества, наконец, не выдержал. За дверью было темно, пахло благовониями, от которых свербело в носу, слежавшейся постелю, старческим маразмом и гнилью.
Удручающее зрелище не привело наследника в восторг, но отступать он был не намерен — позади него в нетерпении топтался младший брат.
— Какой урод привел сюда этого мелкого ублюдка?! — резкий визг ошалевшей интриганки стих на половине фразы, когда она обернулась и увидела вошедшего в комнату наследника.
— Я. — Користан обнял Аратима за плечо и тихонько подтолкнул к кровати отца.
Некогда интересное и привлекательное лицо с широкими бровями и блестящими глазами сейчас казалось гипсовой маской боли и отчаяния. Мутный взгляд побелевших глаз остановился на лице младшего сына, веки несколько раз медленно опустились и поднялись, правый уголок губ чуть дернулся, пытаясь изобразить улыбку. Аратим испытывал странное чувство горечи, обиды, гнева и жалости одновременно. Оно шевелилось у него в груди, копошилось как тысячи личинок, съедало, обгладывало его детскую душу, рвалось наружу, но не находило выхода. Мальчик исподлобья смотрел на ту, которая разрушила его маленький мир, лишила его самых главных людей в жизни. На ту, которая презирала его, ребенка, не сделавшего ей ничего плохого, и ненавидел.
