— Прошу прощения, многоуважаемая хранительница домашнего очага, за то, что ввел вас в такую ярость родной речью, я забыл, что нахожусь в другой стране, и вы не понимаете моего языка, — сказал старичок приятным баритоном, ничем не напоминающим тот рык, что прозвучал недавно. — Прошу Вас не понять меня превратно — я лишь пожелал здоровья и благополучия, хотя, судя по Вашему румянцу и жизнерадостному виду остальных членов семьи, мои пожелания излишни. У Вас и так все прекрасно, и я буду счастлив, если и в дальнейшем на Вас и Вашу семью будет изливаться лишь покой и благоденствие.
— Ух, вы прямо как наш начальник говорите, когда зарплату задерживают. Вы уж простите, дедушка, с этой кутерьмой да сборами совсем нервы сдали. Так я интересовалась — вы с нами едите до конца, или раньше выйдете? Так не хочется менять спутников, особенно когда к ним привыкаешь, — витиеватой речью старик растопил гнев Маргариты Павловны, что не могло не радовать, и с мужской стороны послышался еле слышный выдох облегчения. Я тоже непроизвольно выдохнул и отнял лапы от ушей.
— Скорее всего, я с вами проследую до конца, о великомудрая правительница мыслей благороднейшего мужа, мне на старости лет захотелось развеяться, и я буду рад, если смогу скрасить время путешествия в такой приятной компании, — старичок продолжал петь соловьем, все более и более остужая пыл нашей «великомудрой».
Она слегка раскраснелась и окончательно растаяла. Вот что с женщинами комплименты делают — это она ещё меня в марте не слышала… То есть слышала, но не понимала.
— И мы будем рады провести время с пользой — так хочется расспросить вас о чужих краях, обычаях. А то сидим как сычи в гнезде и не видим и не слышим ничего, кроме телевизора. Хочется из первых уст услышать заграничные новости, что там да как? Меня зовут Маргарита Павловна, это мой муж Семен Алексеевич и наш сын Павел.
— Для своих — Паштет! — протянул руку Павел. — А это наш кот Кешка, если у вас есть лишняя еда, то он тоже будет рад помочь в ее истреблении.
После этого мужская часть нашей семьи расслабилась, и Павел даже выпустил меня из плена, куда вновь недавно заточен после посещения санузла, дабы не путался под ногами. И я с рвением Миклухи-Малая приступил к исследованию непонятного объекта, который все заливался и заливался.
Как оказалось: и зовут-то его Железер Молния, и в нашей стране-то он впервые, и русский-то знает от своей прабабушки, которая умчалась заграницу в годы революции и до сих пор жива-здорова. Железер Молния — надо же имечко выдумать, вот бы мне такое, а то все Кешка да Кешка, и иногда «хмырь полосатый», а вот если бы Иннокентий Гром или Кешуэль Гроза…
