— Мы пришли повидать мистера Декла, — говорит Пенумбра администратору, который едва удостаивает нас взглядом. Пенумбра проводит нас за дверь с матовым стеклом. Я все еще надеюсь на горгулий, но нет: серо-зеленый натюрморт, холодная саванна широких мониторов, низких перегородок и черных выгнутых офисных стульев. Это офис. Точь-в-точь «НовоБублик».
За потолочными панелями жужжат люминесцентные лампы. Столы расставлены группами, и за ними работают люди, которых я видел утром в бинокль космического штурмовика. Большинство в наушниках: ни один не поднимает глаз от монитора. Через их сгорбленные спины я замечаю банковские программы, почтовые ящики и Фейсбук.
Какая-то нестыковка. В этом здании, как я вижу, куча компьютеров. Наш путь вьется между кабинок. Здесь наблюдаются все тотемы офисного уныния: автомат с растворимым кофе, жужжащий холодильник-недоросток, громадный многофункциональный лазерный принтер, сообщающий миганием красной лампочки о застрявшей бумаге. Белая пластиковая доска с затертым палимпсестом мозговых штурмов. Сейчас на ней ярко-синими росчерками выведено:
Я все жду, что кто-нибудь поднимет глаза и заметит нашу маленькую процессию, но все как будто сосредоточенно работают. Тихий цокот клавиш — точно как дождь за окном. В дальнем углу слышен смешок, я гляжу туда: мужик в зеленом свитере ухмыляется в экран. Он ест йогурт из пластиковой плошки. Наверное, смотрит видео.
Со всех сторон кабинеты и переговорки: двери с матовыми стеклами и маленькими табличками. Та, к которой мы направляемся, в самом дальнем конце, а табличка на ней гласит:
ЭДГАР ДЕКЛ / ОСОБЫЕ ПРОЕКТЫ
Пенумбра кладет тонкую ладонь на ручку, один раз стучит в стекло и входит.
Кабинет тесный, но резко отличается от пространства за порогом. Глаза с трудом привыкают к новой гамме: здесь стены темные и яркие, обои в зеленых и золотых кренделях. Пол деревянный: он пружинит и скрипит под ногами, а каблуки Пенумбры слегка цокают, когда он поворачивается закрыть за нами дверь. И свет здесь другой: он льется из теплых ламп, а не из ртутных трубок под потолком. Дверь, затворяясь, отсекает внешний гул, который сменяется сладкой плотной тишиной.
В кабинете массивная стойка — родной брат-близнец той, из магазина Пенумбры — и за ней сидит тот самый мужик, которого я первым заметил утром на Пятой: Нос-Картошка. На нем поверх уличной одежды черная мантия. Она запахивается спереди, скрепляясь серебряной булавкой — две ладони, сложенные в виде открытой книги.
