— В понидилок…
— А сегодня четверг. Почему до сих пор оборванцем ходишь? Обмундирование не получил?
— Получил. Да все николи, Андрей Григорьевич… то то, то се… Треба вперед обмыться.
— Вшей завел?
— Есть трохи.
— Где уж трохи, должно, пригоршни три наберется?
Капуста виновато улыбнулся.
— Полковник Гринь в плавнях живет?
— Больше по хуторам.
— Сколько у него там?
— Всего коли б не полк.
— Сколько ж можно из плавней вытащить?
— Да оно як сказать…
— Ну, говори.
— Да человек пятьдесят.
— А остальные — куркули?
— Да ни… я цего не казав. Вот ежели бы ты в Каневскую приехал… за тобой пошли бы, — тебя знают, ты свой… казак. Чужим не верят, а офицеры, они хоть и собачьи души, а все же свои… казаки, вот и тянутся к ним.
Опять же хлиб забирать начали.
Андрей вспылил:
— По–твоему, мы у бедных забираем?! В России рабочие с голоду пухнут, а у куркулей по хуторам тысячи пудов пшеницы в амбарах преют. В Каневскую приеду, в этом ты прав… Что в плавнях говорят?
— Про тебя все… Да про твой гарнизон… Были ба–лачки, что большевики казаков на корню истребляют, чтобы и звания казацкого не осталось. Теперь же ты приехал, и вовсе хлопцы голову потеряли. Знаемо, — большевик, но ходишь в полной казацкой справе, а сотни свои ровно офицеров вырядил. К тому же, бачим, справедливости куда больше стало.
— А насчет земли как?
— Да земли в юрте больше на душу приходится, чем раньше, при Миколе–то.
— Иногородним–то наравне с казаками дали, а видишь — всем хватило.
— Да за землю разговоров нема, а вот новый слух
прошел… будто кто будет хлеб сеять, все равно заберут… Земля, мол, ваша, а хлеб наш… Ну, и сам бачишь: степь за станицей — волчья радость, к осени бурьяны в рост человека повырастают.
— Да… После таких разговоров одна дорога — в плавни… Читать не забыл?
Остап Капуста обиженно взглянул на Андрея.
— Сдается мне, Андрей Григорьевич, что колись сам
тебя грамоте учил…
— Ладно, не для обиды спросил. На, прочти, — и Андрей передал Капусте листовку, — тут и про вас, и про хлеб, и казачество сказано.
Капуста бережно, обеими руками взял листок и, отдалив его от глаз, стал читать.
Андрей отошел к окну. Прошло минут десять. Обернувшись, Андрей увидел, что Капуста в одной руке держит листовку, а другой утирает глаза.
— Ну?
— Да!.. Сурово, Андрей Григорьевич, написано… но
справедливо.
— Только так и могут писать и говорить большевики. Мы не обманываем, не виляем, мы с народом говорим начистоту. Нам нечего от него скрывать и нечего от него прятаться.
