— А ведь у нее номер в той же гостинице, где живете и вы.
— Я об этом слышал, но ее не встречал.
— Когда вы вернулись в отель?
— В половине четвертого.
Рыжеватые брови Фрайтага поползли вверх.
— Можно узнать, где вы были с половины второго до половины четвертого?
Виктор насторожился. К этому вопросу он не был готов.
— Я пошел в бар выпить чашечку эспрессо, а потом мне стало дурно от шума и дыма, и я отправился в Английский сад, прогуляться вокруг озера, чтобы немного отдышаться.
— В котором примерно часу?
— Около четверти третьего.
— Вы там случайно никого не встретили?
— Никого. А когда был убит Ахенваль?
— Около половины третьего. — Фрайтаг замолчал и повернул голову к окну.
— Да, — протянул Виктор, — признаю, это довольно жалкое алиби.
— Жалкое? — рассмеялся Фрайтаг. — Это вообще не алиби… Вам еще не приходилось обеспечивать себе алиби, иначе бы вы знали, как невероятно трудно это сделать.
— Все зависит от умственных способностей, — усмехнулся Виктор.
— Конечно, господин Брюль, — сухо ответил Фрайтаг. — Но мы здесь тоже не дураки… Между прочим… какое на вас вчера было пальто?
— Вот это. У меня нет с собой другого. — Виктор бросил на полицейского непонимающий взгляд и отвернулся.
Когда он вышел из кабинета, Дундалек закрыл за ним дверь и заметил:
— Он не похож на человека, который может убить кого-нибудь из-за шести тысяч марок.
Фрайтаг пожал плечами.
— Так ведь и не доказано, что Ахенваль был убит из-за шести тысяч марок. Вперед, Дундалек, теперь мы возьмемся за Осси Шмерля.
— Вызвать?
— Нет, вызывать не будем. Эту птичку я хочу посмотреть в ее клетке. — И, прежде чем выйти из комнаты, Фрайтаг взял со стола пуговицу и положил ее себе в карман.
На табличке, прикрепленной к двери квартиры, было написано: Осси Шмерль, а ниже — художник.
Дундалеку пришлось три раза нажимать на кнопку звонка, прежде чем в квартире послышался какой-то шорох. Потом зашлепали шаги, сопровождаемые хриплым кряхтящим бормотанием, которое вдруг перешло в ужасный кашель человека, выкуривающего по шестьдесят сигарет в день.
Дверь открылась, и в полутемном коридоре полицейские увидели Осси Шмерля, длинного, тощего как жердь, со сморщенным лицом под запущенной гривой каштановых волос. От него так разило виски, будто он в нем выкупался.
— Уголовная полиция, — представился Фрайтаг. — Вы — Осси Шмерль?
— Да, именно я. А что, собственно, случилось? — Он снова закашлялся и отступил в сторону.
Фрайтаг широким шагом прошел мимо него к каморке, дверь которой была слегка приоткрыта. У одной стены стояла кровать, у другой — шкаф и стол с двумя стульями. На стульях в беспорядке валялась одежда: пиджак, брюки, белье, но пальто отсутствовало.
