Иногда ей казалось, что уже убранный фрагмент больше подходил к оригиналу. И тогда Лилия трогала Михаила за рукав, просила вернуть назад брови, нос, глаза, причёску. В конце концов, она, удовлетворившись, повернулась к Ружецкому.
– Вот, кажется, такой…
Уже вернулись с перекура Горбовский и Минц, а Милорадова вызвало к себе его начальство – прямо от двери. Увидев, что первый портрет готов, Захар решил не делать Михаилу выговор при посторонних, тем более что тот оказался прав.
Майор первым оглядел получившийся портрет, поцокал языком, покачал головой в сомнении. Потом взял Минца за рукав и подвёл к экрану.
– Не узнаёшь такого?
– Нет, даже не видел никогда, – уверенно сказал Саша.
– Вот и я не припоминаю, – разочарованно сказал Захар. – Размножай его по-быстрому и разбрасывай по райотделам. Пусть проверят, не наследил ли где. И у нас обязательно нужно поглядеть – вдруг где-то завалялся? Его Сергеем звать? А, Лиля?
– Да, Фёдор так его называл, – сдержанно ответила Селедкова.
– Значит, это всё, что мы имеем? Сколько ему лет? Тридцатник, не больше? – прищурился Захар.
– Похоже, что так, – опять согласилась свидетельница. – Я же внимательно-то не присматривалась. Но мне всё же показалось, что парень молодой, только спившийся.
– Лилия, вы очень устали? – спросил Грачёв, торопясь перейти к другому портрету. – Чтобы на завтра не оставлять, нарисуем второго? Я всё понимаю, про детей помню, но – надо…
– Я постараюсь, – с готовностью отозвалась Лилия. – Как там мальчишки, ночью-то, одни? Страшно им…
– Вы уже наловчились, так теперь быстрее дело пойдёт! – успокоил Всеволод.
Минц тем временем переснял портрет бородатого Серёги и ушёл в лабораторию. Ружецкий на круглой высокой табуретке крутанулся к картотеке.
– Начали, Лиля, будь внимательнее. Вспоминай его хорошенько, ничего не путай. Тут каждая деталь важна – а то невиновного сцапать можно…
На сей раз дело спорилось, и через сорок минут на экране появилась изображение человека средних лет, кавказской наружности. Тенгиз сразу же заволновался, вытянул шею, начал дёргать себя за усы и притопывать каблуками. Остальные смотрели на него и молчали, понимая, что сейчас что-то может и проясниться.
– Захар, это Квежо Габлая! У него ещё брат был, Мамука – убили в прошлом году, в разборке…
– Точно? Не путаешь? – загорелся Захар. Сразу опознать хотя бы одного из двух подозреваемых уже считалось большой удачей.
– Обижаешь, начальник! – скорчил печальную физиономию Тенгиз. – Не знаю, как остальные, а я всех своих наперечёт помню. Только Квежо в Питере не бывал никогда – он всё по югам ошивается или в Москве гуляет. И Мамука тоже никогда здесь не появлялся. Впрочем, всё течёт, все изменяется, – эффектно завершил тираду Тенгиз.
