Вскоре до слуха докатился звук набата. Все стремглав бросились в поселок, полагая, что набат зовет на пожар.
Перепугалась и местная знать, в этот час находившаяся дома.
— Пожар? Что горит? — спрашивали друг друга растерявшиеся обыватели.
— Война, господа, объявлена война с Германией! — кричали осведомленные.
* * *
Чевардин срочно созвал молодежь, вступившую в кружок большевиков.
— Товарищи, двадцатого июля опубликован царский манифест о войне с Германией. Власти нашего поселка согнали всех жителей и объявили им мобилизацию сразу нескольких возрастов. Сегодня из нашей организации забирают моего брата. Завтра пошлют на фронт и вас. Останемся только мы — старики, по возрасту не подходящие для фронта. Вам прикажут убивать людей. А за что? Ради чего? Кому нужна война? Народу? Нет. Народу война не нужна! Я еще не знаю, как отнесется к этой войне наша партия, но убежден, что она не за войну, а против войны. Послезавтра мобилизованных в Симе рабочих отправят в Уфу и оттуда на фронт. Надо составить наказ будущим воинам, пусть они слушают голос только нашей партии. Организуем проводы мобилизованных, товарищи, и передадим им свой наказ! — предложил собравшимся Василий Андреевич.
Собрание твердо решило бороться против войны. В этом духе и составили наказ будущим воинам.
Не дремали и местные власти. Они по-своему организовали проводы. В день отправки затрезвонили колокола. Священник вынес на улицу иконы и направил шествие по Большой улице к часовне, к тому месту, откуда провожали всех рекрутов. Здесь он обратился к «рабам божьим» с проповедью.
А большевики в это время совали наказ в карманы провожаемых. В одной из групп, уходящих на войну, читал этот наказ Чевардин Иван:
«Товарищи, вас мобилизовали на фронт. И когда пойдете в бой, поверните штыки против тех, кто под колокольный звон начал войну!»
Вдруг Иван заметил стражника, идущего к группе.
— Друзья, хотите, я сейчас раздразню вон того царского пса? Как? А вот послушайте.
Иван прокашлялся и громко сказал:
— А я думаю, друзья, что царь-то дурак!
Стражник услышал это и, протиснувшись в круг, спросил:
— Кто сказал, что царь дурак?
Иван ответил:
— Это я сказал, господин полицейский.
— Да как ты смел назвать нашего царя дураком?!
— Простите, господин полицейский, — спокойно ответил Иван, — я же сказал, что дурак германский царь.
Громкий смех заглушил негодующий крик стражника.
— По подво-одам! — приказал земский староста, сопровождавший мобилизованных до Уфы.
