— Ты можешь перевести, что он вякнул? — спросил Герман.
— А черт его знает!
Герман закурил.
— Да… Чтобы с туземцами ладить, надо знать их язык. Или возить с собой переводчика. А то они выругают тебя, как хотят, а ты и знать не будешь.
Василий Кирикович молчал. Он не раз думал о том, что в сущности не знает своего сына.
Дома, оказываясь наедине с ним, он тяготился тем, что не знал, о чем разговаривать с сыном. И сейчас он тоже не понял, смеется над ним Герман или сочувствует…
Подъехал Ваня. Лицо насуплено, губы плотно сжаты, брови сурово сдвинуты. Он молча распряг лошадь, снял хомут, смотал на руку вожжи.
— Дак сколько времени тут сидеть-то будете? — спросил хмуро.
— Тебе уже было сказано.
Ваня вскочил на лошадь, тронул повод.
— Стой! Ты куда?
— На ручей! Там пожня есть, хоть лошадь покормлю… Солнце сядет — приеду!
— Погоди! А огонь? — растерялся Василий Кирикович. — Сначала сделай нам огонь и принеси воды. А потом можешь ехать хоть за ручей!
— Спички есть, топор — на волоках. Сами управитесь! — Ваня стегнул Мальку смотанными вожжами, и та затрусила по узкой дороге тяжелой старческой рысью.
— Вот так! — заключил Герман. — Попили горяченького кофе с коньячком!
А Василий Кирикович все еще смотрел вслед Ване и гневно бормотал:
— Дикарь! Никакого уважения! Что с него будет, когда он вырастет?.. Вот она, провинциальная молодежь!.. — и повернулся к Герману. — Придется, Гера, тебе костром заняться, а то нас заест мошкара.
— А ты веточками отмахивайся, как я.
— Но кофе-то надо сварить!
— Надо. Только я не добрый джин и без воды кофе варить не умею.
— Да, ведь воды-то нет… Вот ведь какой идиот! Ничего не сделал и уехал… Может, нам плащи достать? Что-то прохладно от земли, да и мошкара…
— Плащи в рюкзаке, а рюкзак — сам знаешь. Опять надо все развязывать, разбирать…
— Ну и черт с ними! Полежим так, — Василий Кирикович выбрал место посуше, наломал ольховых веток и лег, отмахиваясь от комаров и мошек. — Угораздило меня в такой глуши родиться…
— Зато романтики и экзотики много.
— Чем зубы точить, достал бы лучше коньяку… Из черного чемодана.
— Это — всегда пожалуйста!..
Герман долго развязывал веревку, потом выложил весь багаж на дорогу, благо место было сухое, заодно вытащил из рюкзака плащи, а из хозяйственной сумки — полиэтиленовые стаканчики, два апельсина, кусок корейки.
— Корейки, пожалуй, не надо, а то пить захочется.
— Как вашей душе угодно!
Выпили по полстакана, закусили апельсинами и улеглись, завернувшись в плащи.
