— А я… — открывает рот сынок, но Михалыч его перебивает:
— Знаем, знаем. Давай замерим.
Он достает из кармана спецовки рулетку, вытягивает конец и опускает его в воду. Мы с сынком смотрим на его манипуляции.
— Мало, — говорит Михалыч. — Еще бы тридцать сантиметров.
Это невыносимо. Опять тридцать. Вчера было столько же. Получается, мы целый день околачивали груши. Боль в затылке усиливается.
— Давайте отпилим дно, — предлагает сынок. — Отпилим и закопаем.
Михалыч смотрит на сынка. Тот серьезен. Мне тоже не до смеха. А что, прекрасная идея. Я не против.
— Нужно вытащить коллайдер и подкопать, — качает головой Михалыч. — Тридцать сантиметров.
Сынок поднимает лицо в небо и начинает выть. С соседних участков с готовностью откликаются собаки.
— Может, проверим? — говорю я. — Чего, давай проверим.
Михалыч недоверчиво глядит на меня. В этой шапке он похож на спившегося спортсмена.
Мы соединяем трубы. Это тоже не сахар, но повеселее, чем выгребать дерьмо лопатой.
— Сынок, — говорю я, когда все готово. — Ты как, давно не серил?
— Часа два уже, — отвечает тот. — Требуется мое говно?
— Хватит пургу гнать, — кривится Михалыч. — Писатели.
Потом обращается к сынку:
— Возьми лейку на участке и плесни воды в трубу.
Сынок уходит. Я закуриваю.
Мы сидим на краю ямы и смотрим на пластмассовые бока коллайдера. Я думаю о взрыве, из которого должна появиться новая вселенная. Думаю о том, как мы ее назовем. О чем думает Михалыч, я не знаю.
Из коллайдера, как из крейсера «Аврора», вырастают три трубы. Михалыч забирается наверх и смотрит в первую. Сейчас он похож на спившегося капитана Немо, разглядывающего недра своего «Наутилуса».
Проходит некоторое количество времени, но ничего не происходит. Быстро темнеет. На участке тихо, только слышно, как в дальнем его углу стучит дятел. За пристройкой чернеет близкий лес. Пахнет вечерней сыростью, воздух прохладен и свеж, как воспоминания о любимой женщине. Если как-нибудь стереть Михалыча и яму с коллайдером — картинка идеальна.
Я докуриваю и щелчком выстреливаю бычок в кусты. Михалыч не обращает на это внимания, он сам — весь внимание.
Из пристройки на веранду выходит сынок. Впервые я замечаю, какая у него большая голова по сравнению со всем остальным. Может, он и вправду будет лучшим. С такой башкой нетрудно им стать.
— Налил? — спрашивает Михалыч.
Сынок кивает, затем с утробным звуком собрав в носоглотке сопли, выхаркивает их в рот и смачно плюет перед собой.
— Где же она?
