Подняться туда? Сначала эта мысль показалась Сорвиголове безумной. Но с наступлением сумерек он решился. Медленно и осторожно он поднялся до галереи и обнаружил, что может проникнуть в нее через узкое окно-бойницу. Из-за окна доносился звон посуды. Очевидно, это была кухня, столовая или кладовая.
Заглянув через бойницу, Сорвиголова увидел совершенно пустое помещение, но полуоткрытая дверь вела оттуда в следующую комнату, откуда и доносился перезвон тарелок и бокалов.
На каменном подоконнике стояли наполненные едой судки. Рядом висели серое домашнее платье, чепец и белый передник – одежда, оставленная, скорее всего, прислугой.
И тут Жана озарило. Он влез в комнату, схватил платье, натянул его на себя поверх собственной одежды, увенчал себя чепцом, прихватил судки, толкнул дверь – и очутился в узкой открытой галерее. Затем он миновал небольшую площадку, по которой прохаживался часовой, и, низко опустив голову, шмыгнул мимо него.
– Вы что-то сегодня торопитесь, мисс Мод, – заметил часовой вдогонку.
Если бы не сумерки, едва ли Жану удалось сделать хотя бы еще пару шагов. Сейчас же он двинулся вперед, огибая какие-то постройки, пересек широкий двор, миновал ворота, ведущие на подъемный мост, а заодно еще одного часового, который крикнул ему вдогонку:
– Доброй ночи, мисс Мод!
Сорвиголова сам не верил в свою удачу и, тем не менее, уже шагал по улице. Если бы не адская боль в ободранных ладонях, все было бы прекрасно. Платье мисс Мод, которую знал весь гарнизон, защищало его лучше всякой брони. Кроме того, в его распоряжении оказался запас съестного, которого хватило бы на целый взвод.
Теперь – поскорее покинуть военную зону.
Вскоре он вышел на широкую улицу, застроенную небольшими домами. Очевидно, это было предместье Саймонстауна – неподалеку слышались свистки паровозов и лязг вагонов. Значит, где-то поблизости расположен вокзал. Он продолжал шагать, преследуемый запахами, поднимавшимися из судков.
«А не отобедать ли мне?» – подумал Жан. Сейчас он находился неподалеку от коттеджа, окруженного легкой проволочной оградой, под которой пышно разрослась трава.
Ночь была теплая, всходила луна. Неплохо жить на свете, особенно тому, кто сумел вырваться из ада на ржавой калоше!
Расположившись на траве, Сорвиголова извлек из судков свежий хлеб, сочный ростбиф, полцыпленка, сыр и две бутылки эля. Он с жадностью набросился на съестное, оросив его доброй порцией эля, а насытившись, уснул сном праведника.
