Как рассказывает Визенталь в своих показаниях, хранящихся в архиве «Яд-Вашем», с инспектором Кольрауцем у него сложились совершенно потрясающие отношения. Работавший на принудительных работах еврей и немец-инспектор организовали совместный бизнес; оба они брали взятки. Визенталь разрабатывал для Кольрауца разного рода строительные проекты по расширению предприятий, и Кольрауц их подписывал. Визенталь вступал в прямой контакт с гражданскими строительными фирмами и подрядчиками, конкурировашими за право выполнения работ, те давали Кольрауцу взятки, и кое-что перепадало Визенталю.
В качестве помощника Кольрауца Визенталь имел также свободный доступ ко всем документам, включая секретные планы немцев по использованию альтернативных железнодорожных станций в случае террористических актов. По словам Визенталя, он передал эти планы двум работавшим в лагере польским подпольщикам. В показаниях для «Яд-Вашем» он подчеркнул, что эти подпольщики были не из прокоммунистической Армии Людовой (Народной армии), а из националистической Армии Крайовой (Армии родины), подчинявшейся польскому правительству в изгнании.
Иногда, в сопровождении охранников, он выходил с территории железной дороги, чтобы закупить необходимые для работы инструменты или материалы, и каждую такую возможность использовал для установления контактов с различными людьми. Общался он с ними и по телефону. Благодаря этим контактам ему удалось достать для подпольщиков оружие. Оружие можно было тогда раздобыть в гетто; его последние обитатели встречали немцев выстрелами. Два пистолета он оставил себе, спрятав их в ящике стола инспектора Кольрауца.
Иногда они говорили с Кольрауцем об истреблении евреев, и однажды тот сказал, что когда-нибудь немецкому народу придется за это ответить.
На фоне кошмаров, творившихся в то время во Львове, отношения Визенталя с его начальниками могут показаться плодом его воображения. Однако у Визенталя не было причины придумывать историю, которая преуменьшала его страдания во время Холокоста и могла быть истолкована как коллаборационизм. Скорее у него были основания эту историю скрывать. Между тем он рассказывал ее много раз, подчеркивая, что спасся благодаря порядочным немцам. Не исключено, что именно поэтому он и пришел к выводу, что коллективной вины не существует и каждого надо судить по его делам. Он повторял это неоднократно и руководствовался этим принципом в своей повседневной работе.
