Диктатором Дззы против собственного народа было пущено все, что якобы предназначалось для Гоморрии. И химическое, и бактериологическое, и ядерное, и водородное оружие. А также то, что сводило с ума тех, у кого в этой безмозглой стране еще оставался ум: миллиардотонные кувалды музыки, разрушающие связь с космосом, без которой невозможно существование датчиков.
И видел Замышляев то, что было скрыто от остальных глаз. Собственное горе ослепило людей. Он видел: вместе с ними гибли люди всех тысячелетий. И снова бежал Лот со своими дочерьми. Но не было пещеры, которая приютила бы их.
Видел Замышляев их скорбные фигуры на фоне взрываемых по приказу диктатора АЭС и узнавал в одной из бегущих Безумную Грету, а в другой — свою любимую… И девочка с флейтой никак не могла догнать толпу. И отставала она безнадежно. И оглядывалась она по сторонам, ища музыку Бетховена, Грига, Вивальди, и не находила ее — Содомию сотрясала музыка кувалдоголовых.
Демократы–партократы, пользуясь моментом, тащили что плохо лежало. А плохо лежало все. Воровали уже не тысячи, а миллиарды и рвали когти за рубеж.
И придумало Правительство новую забаву: испражняться на выживший народ указами. И завалили указы всю страну. И началось всемирное зловоние.
Выпрямители извилин объявили пособниками Гоморрии всех, кроме диктатора Дззы, отводя подозрение от него, а значит, и от себя. Многие годы ИВИ с ведома правителей занимался перепродажей секретов Содомии, а также пересылкой на Запад лучших ученых, писателей, художников, артистов под видом диссидентов, которым не может быть места в стране победившего социализма. Внешне выглядело это вовсе безобидно для ИВИ. Диссиденты сами рвались туда, где можно было продолжать работу и не умереть с голоду.
Армия прилежно утюжила танками сограждан.
Диктатор Дззы находился в зените славы.
Замышляев писал свой роман. Он приближался к концу. И тут работа застопорилась. Замышляев терзался. Ходил на почту. Вел бесконечные разговоры с Евой, которая… Но в это он не хотел поверить. Иначе не смог бы продолжать работу. Нет, там в Новозыбкове все в порядке, т. е. не все… Какой же порядок, если он в Троцке, а семья его… Но он незримо присутствовал в квартире на Ломоносова.
Алиса переползла на сухое место — на диване расплывалось темное пятно.
— Кто сделал? — строго спрашивала мама.
— Па–а–па, — тянула дочка.
Да, там в Новозыбкове все по–прежнему. И он согласен еще долго быть для Алисы громоотводом, чтобы ее репутация в глазах мамы оставалась неподмо- ченной. Но роман застрял. Может быть, потому, что автор не знал, как поступить с диктатором Дззы…
