Убогая комнатушка. Потертый диван. Столик с лампой. На нем три книги. Библия. Письма Ван — Гога… А это что за творение? Саллюстий Самоваров. «Болва- ниада». Историческое повествование о граде Болванске и его жителях–болванах.
Что еще в квартире?
На поцарапанном столе, придвинутом к окну, пишущая машинка. В нее заложен лист бумаги. На полу черный рукав…
«Почему черный? — удивился Ангел, свивающий небо. — Ведь у него светлый пиджак».
Внезапно его ударило током. Проводки лампочки мгновенно перегорели. В глазах потемнело. Мгновенно он заставил себя рассеяться и снова сосредоточиться, но уже в новом качестве.
Кленовый лист влетел в распахнутую дверь почтового отделения, покружился над высохшей чернильницей, над бланком телеграммы, как будто вчитываясь в текст, и прилег у кабины, в которой Замышляев поднес к уху трубку.
— Алло! Ты? Где я столько пропадал? Только что из Древней Иудеи. Дочь Лота гуляет по Сигору. Без… купальника. По Сигору можно. Это тебе не ханжеский Новозыбков. Как ты не понимаешь? Ни души. После атомной… Ельцин? Ну, читал. Не телефонный разговор? Снова привяжут к койке? Будут обучать? Это мы уже проходили…
«Чудак этот Замышляев, — встрепенулся кленовый лист. — Роман пишет. Да пришил бы лучше рукав — на человека стал бы похож. А то чучело чучелом. Не засесть ли и мне за отчет? Ох, не люблю подытоживать. Проклятая обязанность — глаза цивилизациям закрывать».
— Новозыбков? Плохо слышно. Мне всякие фантазии в голову лезут. Вот, скажем… В двадцатом веке новая экспедиция на Землю. Прилетает тот самый ангел, который обманул младшую дочь праведника…
«Что он мелет, этот Замышляев? — возмутился про себя Ангел, свивающий небо. — Ну, понимаю — роман требует вымысла. Художественное творчество немыслимо без фантазии, но, в конце концов, есть единственный источник того времени — Библия. Зачем искажать ее? Если Ангел с черным крылом и виноват, то перед старшей дочерью Лота! Но об этом не узнает никто, как и о грехопаденье младшей…»
С той минуты, как Ангел, свивающий небо, случайно оказавшись в Сигоре, стал свидетелем греха старшей дочери Лота, он не спускал глаз с младшей. Он перестал доверять своему спутнику. Что стоило Ангелу облапошить и ее? Ангел, свивающий небо, не сомневался в том, кто был на самом деле Черный Кобель, глаза огненные, и даже стал так про себя называть своего товарища, дивясь его лицемерию. Черный Кобель, глаза огненные, обращался к старшей дочери Лота, будто ничего между ними не случилось. Нет, лучше бы ему и впрямь родиться датчиком. Им такое к лицу…
