Но выглядела она тут не расплывчатой и не пастельной, а просто здоровой. В этом главное, говорил себе Скотт. Видно, что все у нее работает на славу! Она любила поесть, так же как он, но в еде ее привлекала чистота и свежесть. Скотту же нравилась пища острая, хорошо приправленная, к тому же все ему быстро приедалось; он любил бамия[18], которую готовила им тетя Клотильда, покупал в туземных лавках фул[19] и ел его горячим, положив на кусок сирийского хлеба, как в тот раз, когда они зашли с Атыей в Муски[20], разыскивая канистры, которые по размеру подошли бы к их «шевроле».
Ее волевое лицо, словно отполированные волосы, слегка нахмуренный лоб и умение мгновенно смягчить все это приковывали его внимание. Он следил за ней, а она знала, что за ней следят.
— Как тихо! — сказала она ему, радуясь и наполняясь теплом.
Выжидательный ответ Скотта, как всегда, был вопросом.
— Что? — спросил он.
— Как тихо вы на меня смотрите!
Он принялся за помидор. Разрезал его и старательно отправил в рот кусок за куском. Роли переменились. Теперь она следила за ним.
Раз они встретились взглядом.
— Пудинг! — сказала она, чтобы сломить наступившую неловкость.
Ей это было нетрудно — ведь она была женщиной. Встав, она подошла к холодильнику и принесла горшочек, в который плеснула густых сливок. Жизнь все еще была полна Пикерингом: сырая морковь, латук, молоко и вот теперь пудинг.
— Что бы вы сказали… — спросил Скотт, когда они пили кофе; он сидел, как всегда, немножко чопорный и задумчивый, опершись на стол и наблюдая за ней, — что бы вы сказали, если бы я поднял скандал по поводу минного поля Черча?
Она спросила не сразу:
— Потому, что там погиб Пикеринг?
— Да. Но не только поэтому.
— А почему еще?
— У нас все такие же плохие генералы. Это стало дурной привычкой — во всяком случае, здесь, в пустыне. Когда-то это должно кончиться. А может, что-то должно начаться. Черч — плохой генерал. Он нас втянет в новую катастрофу. Он ее уже готовит.
— И вы хотите вывести Джека Черча на чистую воду?
Он снял руки со стола:
— Почему бы и нет? Когда-нибудь это надо сделать.
— Не слишком ли поздно?
— Почему поздно? Если мы не сделаем чего-нибудь с нашими генералами, мы потеряем пустыню. Никто в пустыне больше ни во что не верит, потому что распоряжаются такие, как Черч.
— Но ведь беда не только в генералах, Скотти. — Она встала из-за стола, опустилась на тахту и сразу же снова поднялась, не находя себе места. — И не в одном Черче. Если вы опозорите Черча, что это вам даст? Другие от этого не изменятся.
